Маджонг - Алексей Никитин

Регаме побарабанил пальцами по столу, быстрым щелчком сбросил на пол одну крошку, потом вторую.

— Понимаешь, это уже рычаг. Мы передадим копии исследователям и поможем им поднять шум. Неизвестные страницы «Мертвых душ»! Совсем другой Чичиков, совершенно новая трактовка поэмы! Это сенсация. Общество любит сенсации, а тут еще и тайна: копии есть, а оригиналов нет. То есть оригиналы есть, но их скрывают нехорошие люди, понимаешь? Они не смогут удержать все под спудом.

— И дальше.

— Все. Этого достаточно. Я хочу, чтобы они не держали оригиналы в своих сейфах, а отдали для изучения в Институт литературы или в Библиотеку Академии наук. В Литературный архив. Куда угодно. Пусть на время, не на совсем, неважно. Эта рукопись поднялась из каких-то инфернальных глубин на мгновение, как кашалот поднимается на поверхность океана, она может опять исчезнуть на десятилетия. Никто не будет даже знать об этом, понимаешь? Ее надо вытащить на свет божий — это наша задача. Сами они на это никогда не пойдут. Ну, что молчишь? Что-то не ясно? В такую игру ты играешь?

— Подумать надо, — потянулся за папкой Женя. На самом деле идея Регаме ему понравилась. И то, что папку тот дал безо всяких условий, тоже понравилось. Но кто знает, что у хитрого и ловкого старичка на уме. — У меня нет полномочий распоряжаться чужими бумагами.

— И у меня нет, — пожал плечами Регаме. — Думаешь, я не рискую, отдав тебе папку?..

Ладно, — подытожил он, словно Женя уже принял его предложение. — Сегодня отсюда надо уезжать, делать тут больше нечего.

— Сегодня? — удивился Женя. — На ночь глядя?

— Вот и отлично. Утром будем в Барнауле, как раз успеем на самолет. Или ты хочешь следующие сутки провести в столице Алтайского края?

— Не очень-то.

— Тогда едем сейчас.

Женя посмотрел на черную тучу, тяжело поднимавшуюся над горизонтом, и, хотя настроен был переждать непогоду в городе, неожиданно кивнул:

— Поехали.

* * *

— Необычный город, — сказал Регаме, когда окраины Семипалатинска остались позади. — Неожидан ный.

Старая «Волга» миновала лес и теперь, вздрагивая на выбоинах разбитого шосе, рвалась на север, навстречу чернеющему дождевому небу.

— У меня осталось ощущение, что он пятится из будущего в прошлое. В его истории уже все было и все прошло. Теперь ему предстоит только терять: людей, дома, название.

Женя молчал, разглядывал коротко стриженный, рыжий затылок водителя «Волги». Они выбрали этого рыжего из группы скучавших возле базара таксистов-казахов и договорились с ним так легко и быстро, словно тот давно их ждал и был заранее согласен на любые условия.

«Редкий случай, когда условия выдвигал я, а то ведь теперь все чаще приходится принимать чужие», — меланхолично размышлял Женя. Он пытался еще раз обдумать предложение Регаме, но единая картина происходящего пока не вырисовывалась. Он хотел верить Регаме, готов был ему верить, но вера не желала висеть в воздухе и требовала фундамента, фактов.

Первые капли дождя разбились о лобовое стекло машины.

— Городам нужна слава, — отозвался на слова Регаме водитель. — Если у города есть слава, то все у него будет: туристы, деньги, дороги. Без славы города исчезают, и никто о них не вспоминает. Людям она тоже нужна, но не так. А городам без славы нельзя.

— То есть людям слава все-таки нужна? — заинтересовался Регаме.

— От человека зависит. Вот у меня приятель был, Васька Гомоляка. Жил себе, работал в автопарке. Мы с ним по субботам в баню ходили, а потом у меня бухали. Нет, не подумайте, не то чтобы… а так, культурно. И как-то я в бане Ваське про Интернет рассказал. У меня как раз тогда Сашка, мой сын, дома к Интернету подключился, и я Ваське так, в двух словах. И кстати, сказал, что в Интернете можно про любого прочитать. Что есть поисковики специальные, что они ищут и все находят. Кто ж знал, что Васька это запомнит?

Пришли мы после бани ко мне. Выпили бутылку, начали вторую. Сидим курим. Все как обычно.

Тут Сашка домой забежал, и стукнуло Ваське в голову спросить у Сашки, что в Интернете про него пишут. Странно, да? Запомнил, что я в бане наплел, и спросил. Мне вот, честно, мне пофиг, что там про меня. Мне важно что? Чтоб жена, директор, главбух и участковый не знали обо мне того, что им знать не нужно. А остальное… пустяки. А Васька нет, ему вдруг славы захотелось. Я тогда этого еще не понял, да и сам он, думаю, еще не знал, отчего вдруг его в Интернет потянуло.

Короче говоря, пошли мы втроем в Сашкину комнату к компьютеру. Сашка ищет там, а я за Васькой наблюдаю. И вижу, стремается он, вроде даже очкует. Ты чего? — спрашиваю. А он как-то так жмется и говорит: «А вдруг там хрень какая-то про меня написана. Вдруг там есть, как я колеса в девяносто девятом с базы выносил. Шесть колес — четыре себе, два на базар барыгам отдал. Меня тогда видели. Остальные разы — нет, а вот именно тот раз, в девяносто девятом, сосед засек. Но обещал молчать. Только кто его знает, молчал он или нет».

Я обалдел слегка и ответить ему на это ничего не успел, потому что Сашка в Интернете шарить закончил и говорит: вот, дядь Вася, все Василии Гомоляка здесь. Ищите.

Начали мы искать. А там этих Гомоляка. Я ведь думал, что у Васьки редкая фамилия, потому что других знакомых Гомоляка у меня нет. И не было никогда. Васька тоже всегда так думал. А оказалось — их много. Композитор есть, хоккеист, врачи там, ну и помельче шушера разная. Много! Но Васьки среди них нет. Ни слова о Ваське! Будто и не существует такого человека. Я бы на его месте, может, даже обрадовался: нет ничего, и слава богу. Нет про то, как меня однажды в общежитии муж диспетчерши с ней застукал, и я потом в одних штанах, босиком полтора квартала бежал домой по грязи; нет про то, как я в восемьдесят первом году пришел в Чернобыльский райком комсомола устраиваться на работу вторым секретарем. Это же придумать такое нужно было!.. Я тогда на монтаже третьего блока атомной станции работал. Как-то утром проснулся и вдруг понял, что надоело мне все ужасно, просто нет больше сил одеваться и ездить на работу. Все! Не могу! А мне тогда цыганка одна пообещала, что я стану секретарем райкома комсомола. Вторым. Не нагадала даже, а уверенно так сказала. Без тени лжи и сомнения. И я поверил, конечно. Сел на автобус, приехал в Чернобыль, пришел в райком, что называется, с улицы. Очень они там удивились. Да и сам я потом себе удивлялся.

— Извините, — перебил Регаме водителя, — я не понял, это вы или ваш приятель хотел стать секретарем райкома комсомола?

— Да, я, я. И не хотел, а просто так получилось. Ладно, это я к слову вспомнил.

— Замечательная, должно быть, история.

— Еще какая. Но мне совсем не нужно, чтобы об этом весь Интернет читал. А больше в моей жизни ничего особенного не было. И у Васьки не было. У него жизнь почти как моя — ему о себе вообще рассказать нечего, потому что он ни в Чернобыльский, ни в другой райком комсомола никогда не ездил. Ну, вот шины разве что пару раз вынес с автобазы.