Погоня за сказкой - Юлия Григорьева

— Нет, дорогая, усложняешь ты. Я нахожу простые пути решения твоих проблем, — матушка отложила газету и насмешливо посмотрела на меня. — Тебе ведь в тягость брак с графом.

— Помнится, вы радели за него, — ответила я, вновь падая на стул.

— Так то когда было. Я же видела, что ты ему по сердцу пришлась. Но тебе он не приглянулся, потому я и не настаивала, когда твой папенька графу отказал от дома. А теперь появился тот, к кому ты неравнодушна. Так к чему рвать себе душу?

— Никто не может утверждать, что я буду с ним несчастна.

— Пф, — фыркнула матушка.

— Или непременно счастлива с Дамианом, — я прикрыла глаза и потерла виски.

— Пф, — вновь фыркнула мадам Ламбер.

— А если любовь пройдет быстро?

— Три раза пф, — пренебрежительно отмахнулась она. — Я наводила о нем справки, лейтенант Литин описывается как целеустремленный, не способный к предательству человек.

— Ах, матушка, вы так хлопочете за Дамиана — так берите его себе, — от головной боли я уже плохо понимала, что говорю.

Мадам Ламбер откинулась на спинку стула.

— Никак не могу, дитя, — спокойно ответила она. — Вот была бы я в твоих летах, да свободная, и этот мужчина мне был бы нужен — можешь не сомневаться, я бы его уже получила. Но я стара для него, у меня есть твой папенька, и я все еще люблю его, хоть он и отрастил свои ужасные усы. Однако я знаю, что Дамиан Литин нужен тебе, и я несу его тебе на блюдечке. И где благодарность? — мой стон отвлек матушку от рассуждений. — Что с тобой? Голова? Ох, Ада-Ада, даже в мелочах ты себе жизнь усложняешь.

Матушка поднялась с места и покинула столовую. Она вернулась со своим излюбленным настоем от головной боли. Накапав в ложку, мадам Ламбер влила мне это в рот и вновь покинула столовую, не говоря более ни слова. Я подошла к окну и распахнула его, подставляя лицо ветерку. Стало легче, а вскоре подействовали и матушкины капли. Головная боль отступила, даря отдохновение и даже добавляя немного благодушия.

Вскоре матушка собралась на прогулку. Я отказалась ехать с ней, опасаясь очередного свидания с Дамианом. Мадам Ламбер не настаивала. Она оставила меня на попечение Лили и укатила. Я же велела говорить всем, кто будет спрашивать меня, включая графа, что меня нет дома. Мне хотелось провести последние дни свободы в одиночестве. На Онората я еще успею насмотреться и наслушаться его рассказов. А сейчас я лучше займусь вышивкой, чтением, музицированием — чем угодно, лишь бы отвлечься и не думать.

После обеда доставили мое подвенечное платье. Я равнодушно посмотрела на коробку и вернулась к прерванному занятию. Лили покинула комнату, также не открыв коробки и не повесив платья на вешалку. Матушка еще не вернулась — должно быть, заехала к кому-то из своих подруг, там и отобедала. Лили появилась где-то через час. Она собрала несколько моих платьев, чтобы освежить после долгого висения в шкафу. Мне надоели ее мельтешения, и я ушла с вышивкой в сад.

Накрапывал дождь, и я спряталась в беседку. Но теперь меня начали терзать подозрения, что в саду может оказаться незваный гость, и я начала вздрагивать от всякого шороха.

— Да что же это такое! — рассердилась я. — Этак я и вовсе разума лишусь. Нужно попросить у матушки успокоительных капелек.

Я еле заставила себя углубиться в работу. Но матушка права, мои нервы определенно не в порядке. К вечеру я немного успокоилась. За ужином папенька был оживлен, обсуждая завтрашний обед, на который съедутся дамы из нашего круга, чтобы поздравить меня и вручить подарки. Я тихо застонала: на торжественный обед я была совершенно не настроена и даже забыла о нем.

Матушка мне более нотаций не читала, и я ей была за это благодарна. Она вела неспешный разговор с папенькой, обсуждая блюда для обеда и увеселения, которые подготовила для гостей, не привлекая меня. И это было хорошо. Я доела и поднялась из-за стола.

— Ада, Онорат говорил, что несколько раз сегодня заходил, но не застал тебя дома, — обратился ко мне мэтр Ламбер.

— Я не хотела никого видеть, — честно ответила я. — Прошу позволения уйти в свою комнату.

— Почему? — папенька нахмурился. — Ты ведь не передумала?

— За два дня не отменяют свадеб, папенька, — усмехнулась я. — Нет, я выйду замуж за его светлость, вы можете быть спокойны.

— Это очень хорошо, — кивнул папенька. — Сейчас тебе, возможно, тяжело. Но пройдет время, и ты поймешь, что сделала правильный выбор. Тогда ты мне еще спасибо скажешь.

— Ах, что же это я своего папеньку не послушалась, а вышла за тебя, несносный усач? — передернула плечами матушка. — И была бы наша дочь Доран, и отец бы ее наверняка не пытался стать Всевышним. Зря я свое сердце послушалась.

— Да этот Доран — жалкий неудачник! — возмутился папенька. — Ты все правильно рассудила… Э-э, иди, дочь.

— Благодарю, папенька, — присела я в книксене и направилась к двери.

— Жаль, что у нашей дочери не мой характер, — услышала я.

— У нашей дочери твой характер, но, хвала Всевышнему, моя рассудительность, — проворчал папенька. — А теперь о Доране…

Я закрыла дверь и разговора дальше не слышала. А ночью опять смотрела на окно, даже открыла его, но побоялась покинуть комнату, памятуя об утреннем переполохе. Не знаю, что я чувствовала, засыпая, — наверное, надежду, — но мой ночной гость меня так и не навестил, как не пытался увидеться за весь прошедший день. Не прислал ни записки, ни письма, ни нового шифра.

— Это хороший знак, — уговаривала я себя утром. — Так и должно быть. Он разумный человек и внял мне.

Но ненужное разочарование не покидало. Это злило, и я ворчала полдня на всех, включая матушку. Лишь к обеду мне удалось взять себя в руки, и гостей я встречала с каменным спокойствием на лице и вежливой улыбкой. Приехала и матушка Онората. Графиня с интересом осмотрела наш дом, похвалив его, и с явным любопытством наблюдала за нашими порядками. В высшем свете таких посиделок перед свадьбой не устраивали.

Дамы прибывали, они целовали матушку и меня, вручали подарки, которые тут же забирала Лили, и проходили в гостиную. Встретив последнюю гостью, мы с матушкой и графиней, оставшейся с нами, направились к гостям.

— Ада, ты просто прелестна, — наперебой хвалили меня дамы.

— А какая будешь хозяйка!

— Этот аристократ отхватил лакомую ягодку…

— Ох, и жаркую ночку он тебе устроит…

Это все входило в традицию, и я продолжала улыбаться, кивая, иногда даже посмеиваясь, но неизменно смущаясь, чем и пользовалась, чтобы спрятать глаза и покусанные едва не в кровь губы. Графиня Набарро не участвовала в этих шутках, но слушала с интересом, искренне веселясь. Матушка отвечала за меня — кажется, развлекаясь даже больше приглашенных дам.

Потом был обед, бесконечные разговоры о тех, кого не было на нашем приеме, о моде и о мужчинах. О них тоже полагалось говорить, чтобы девушка успела узнать, какие они еще бывают, кроме ее будущего мужа. Это бесконечное проживание чужих жизней окончательно вымотало меня, и петь для гостей я оказалась не в силах. И вновь меня выручила матушка, тем более ее голос был несравнимо лучше моего. А потом они пели дуэтом с графиней, снискав всеобщее восхищение.