Погоня за сказкой - Юлия Григорьева

— Ты никогда не простишь мне…

— Тогда почему я здесь? — Дамиан улыбнулся и шагнул ко мне. — Глупенькая бабочка, я тебя не отпущу; неужто ты думала, что я шучу?

Я опустила голову, придя в окончательное смятение. И в этот момент открылась дверь в лавку.

— Ада? — я подняла голову и за пеленой слез не смогла рассмотреть графа Набарро.

Он стремительно приблизился к нам с Дамианом и оттеснил меня, закрыв собой.

— Милостивый государь, потрудитесь держаться подальше от чужой невесты, — холодно произнес он.

— Могу адресовать вам то же требование, — голос господина лейтенанта был сух, но в нем угадывалась насмешка.

Обстановка накалялась. Мужчины буравили друг друга воинственными взглядами, и нужно было что-то делать, пока не случилось взрыва. Мне вспомнились слова графа о поединке. Дамиан на это сказал, что не примет вызова, но сейчас в это верилось менее всего.

— Господин Литин, если вы не оставите вашей настойчивости, я буду вынужден принять меры, — угрожающе произнес Онорат.

— Всегда к вашим услугам, — уже не скрывая насмешки, ответил Дамиан, и я больше не могла медлить.

Я вышла вперед, взяла за руку господина королевского лейтенанта и посмотрела ему в глаза.

— Поздно, Дамиан, — прошептала я. — Ничего уже не изменить. Простите меня, если сможете, и прощайте. Онорат, — я обернулась к графу, — уведите меня отсюда.

— С удовольствием, — ответил он, взял меня за руку и повел к выходу.

— Это мы еще посмотрим, — услышала я слова Дамиана.

Я была благодарна ему, что он ничего не предпринял и не привлек к нам внимания. Но то, что он сказал, встревожило меня, и я решила до свадьбы дом не покидать, чтобы не столкнуться где-нибудь с господином лейтенантом. На Онората я не смотрела, а он молчал, и за это я тоже была благодарна.

Матушка вышла после нас. Она уселась в коляску, кивнула графу и сердито посмотрела на меня. Ее взгляд я тоже проигнорировала. Вот и всё, я сделала выбор, пути назад нет. С этой минуты я окончательно приняла свой отказ от господина Литина.

Ночью я закрыла окно на щеколду, опасаясь неожиданных визитов, но уснуть не могла, продолжая прислушиваться, и ждала. Наконец не выдержала и задернула шторы; но уже через пять минут перед моим внутренним взором предстала картина, что Дамиан стоит на узком карнизе, срывается и падает вниз, а я сплю здесь за закрытыми шторами.

Я подскочила с кровати и бросилась обратно к окну, распахнула шторы и открыла настежь рамы. Затем выглянула вниз и вздохнула с облегчением. Никакого тела на земле не было. Постояв так немного и проветрив лицо и мысли, я ушла в гостевую спальню, так и не закрыв рам. Если уж придет, то хотя бы не сорвется в тщетных попытках попасть в комнату.

В гостевой спальне я неожиданно быстро провалилась в сон, хотя думала, что буду прислушиваться всю ночь к звукам, нарушавшим тишину. Сны мне снились тревожные, и встала я с головной болью. К тому же в доме поднялась суета, когда обнаружили распахнутое окно в моей спальне и мое в ней отсутствие. Поднялись беготня и крики, разбудившие меня. Когда я выбралась из гостевой комнаты, первая, кто бросилась ко мне, была Лили. Женщина сдавила меня в медвежьих объятьях и оглушила причитаниями:

— Дитятко наше, нашлась!

— Где? Где моя дочь? — прибежала на ее крики матушка. — Ада, несносное дитя, где ты была?!

— В гостевой спальне, а что случилось? — изумилась я.

— Она еще спрашивает! — возмутилась матушка, отнимая меня у Лили. — Как мы должны были отреагировать на твое исчезновение? Лили утром зашла к тебе, постель пуста, окно распахнуто. От рева этой женщины даже хрусталь полопался, не то что мои нервы. Зачем ты спала в гостевой спальне?

— В своей мне не спалось, — ответила я, досадуя, что из-за меня случился переполох.

— Это всё нервы, — заявила матушка. — То ли будет дальше, когда будешь ложиться в постель с графом…

— Матушка! — возмущенно воскликнула я. — Я не желаю обсуждать с вами эти вещи!

— Тут обсуждай не обсуждай, а спать ты будешь с графом, и уже послезавтра. Вот представь…

— Матушка!

Я развернулась и бросилась в свою комнату, закрыв уши ладонями. Матушка превзошла саму себя! Мое возмущение не знало предела. Такие разговоры, это же ужас! Но уже в комнате я тяжело осела на кресло и уставилась на свои руки. Но ведь от этой данности не уйти, и то, что так нервирует меня, все ближе… А может, сказать, что у меня женские недомогания? Ох, я просто не смогу выдавить из себя такое, и значит…

— Ада, — матушка заглянула ко мне в комнату, — жду тебя на завтраке.

— Я скоро буду, матушка, — ответила я, поднимаясь с кресла.

Проследив за тем, как я направляюсь в умывальную комнату, матушка закрыла дверь и удалилась. Вскоре появилась Лили. Она помогла мне с волосами, на удивление молча и горестно вздыхая.

— Что с вами, Лили? — спросила я.

— Да как же? Ведь вижу, как вы мучаетесь и матушки не слушаете, а она дело говорит. И зачем себя терзаете? — ответила она.

— И вы туда же! — возмутилась я и направилась в столовую.

Матушка сидела с газетой в руках, закинув ногу на ногу, и потягивала чай. Она косо взглянула на меня из-за газеты и вернулась к своему занятию. Я заняла свое место и принялась за омлет. Аппетита не было вовсе. Головная боль все усиливалась, и я сидела, ковыряясь вилкой в омлете, пытаясь отогнать невеселые мысли.

— Я вот понять не могу, — заговорила мадам Ламбер, — как же люди могут сами себе жизнь портить?

— Матушка, сколько можно? — я откинула вилку и взялась за чай.

— Что, дитя? — она недоуменно подняла брови. — Вот, смотри сама. В Андалийском герцогстве беспорядки. Работники на винограднике устроили драку с управляющим, обвинив того в удержании жалованья. И что теперь? Работы нет, попортили лозу, штраф хозяину за ущерб… А жалованье просто в дороге задержалось. Его и удержали в счет долга. Вот так-то. Я и говорю, умеют же люди, не подумав, себя несчастными сделать.

— Я думала, вы обо мне, — немного ворчливо ответила я.

— А что о тебе? Ты ведь знаешь, что тебе хорошо, — невозмутимо сказала мадам Ламбер. — Вчера сам Дамиан тебе сказал о том, что его намерения прежние, а ты опять за свое.

Чашка с шумом опустилась на блюдце, расплескав чай. Я с негодованием посмотрела на матушку.

— Зачем вы писали ему? Как вы вообще узнали, где его искать? — зло спросила я.

— Кто хочет, тот найдет не только лейтенанта королевского флота, — все так же невозмутимо ответила она. — Ежели ты себе яму роешь, так хоть я тебе веревку скину, чтобы могла уцепиться и выбраться. Кто, ежели не родная мать?

— Вы только всё усложнили! — я вскочила из-за стола.