Золото Дюка - Мэри Уильямс

К середине лета ее недомогание прошло. Единственным удовольствием теперь для Арабеллы были прогулки, а Сол был всецело занят работой. Мысль о том, что он станет отцом ребенка, которого носит его любимая и красивая Арабелла, добавила энтузиазма его творческой активности. Он вырезал из хрусталя статуэтку женщины, которая кормила грудью ребенка.

Сол подарил эту статуэтку Арабелле, когда однажды вечером вернулся из Пензанса.

– Для тебя, дорогая, для нашего нового дома. – Он улыбался, пока она рассматривала фигурку.

– Ах, Сол, какая она красивая, – произнесла она наконец.

– Тебе нравится?! Правда? – Что-то в тоне Арабеллы озадачило его.

– Конечно, – быстро сказала она, взяв себя в руки. – Мы поставим ее туда, где на нее будет падать свет.

Сол притянул ее к себе и сказал тихо:

– Я думал о тебе, когда работал над ней. Я так сильно люблю тебя, Арабелла.

И это было правдой. Ничто не омрачало мыслей Сола, у него не было никаких сомнений в счастливом будущем, вся его жизнь вращалась вокруг Арабеллы. Но однажды в августе произошла встреча, изменившая весь ход событий.

Сол шел по делам, когда на тропинке появился Руперт верхом на лошади. Поравнявшись с Солом, Руперт остановился и, приподняв шляпу, заметил:

– Чудесный день, но я не удивлюсь, если позже разразится гроза.

– Возможно.

Сол коротко кивнул и хотел двинуться дальше, но Руперт остановил его.

– Подожди минутку. Я хочу тебя поздравить.

Сол нахмурился.

– С чем?

– Не притворяйся, дружок. Я слышал, в недалеком будущем ты станешь отцом. Рад, рад. Только вот хочу дать тебе совет...

Сол опять нахмурился.

– Совет?

На губах Руперта играла улыбка, но глаза оставались злыми, когда он сказал:

– Позаботься о том, чтобы в твоем гнезде не оказалось нахального кукушонка. Девочки любят поиграть, когда хозяин в отъезде.

Улыбка превратилась в зловещую гримасу удовлетворения. В следующую минуту Руперт пришпорил лошадь и ускакал.

Несколько мгновений, пока до него доходил смысл сказанного, Сол стоял неподвижно. Ублюдок, подумал он, грязная свинья! Впервые в жизни ему захотелось убить человека.

Сводный брат Арабеллы не заслуживал того, чтобы ему верили. Помня об этом, Сол продолжил свой путь. Но очарование дня померкло. А мрачная тень осталась.

Следующие несколько недель Сол делал все возможное, чтобы забыть слова Руперта. Он верил Арабелле и, чтобы уберечь свою любовь, стал еще нежнее относиться к ней. Но Леона иногда замечала по глазам сына, что что-то тревожит его. Лишь Дюк ничего не замечал, он был не из тех, кто печется об ощущениях. Кроме того, ему хватало забот. Он собирался уехать на шесть месяцев по делу в Штаты.

Эту новость он сообщил однажды за ужином.

– Вы действительно собираетесь уехать так надолго? – спросила Арабелла, приподняв свои красивые брови.

– Все верно, девочка. И у меня есть предчувствие, что дело того стоит.

– А Леона поедет с вами?

Комнату огласил громкий смех Дюка.

– У Леоны будет и здесь дел достаточно. Не так ли, любовь моя?

Арабелла перевела взгляд на Леону, которая нежно улыбалась.

– Как это ни покажется странным, мы с Дюком станем родителями в следующем году, если все будет хорошо, – сказала она, – так что его отсутствие лишь облегчит положение дел. Я буду скучать по нему. Будем надеяться, что он вернется с добрыми вестями.

Наступило молчание, которое нарушил Сол.

– Прими мои поздравления, ма. Никогда не думал, что у меня будет брат.

– Или сестра, – поправила его Леона. – Нет, я могу поверить в это. Мне еще нет сорока, и это не так много, как вы думаете. – Она остановила свои красивые глаза на Арабелле. – А ты, Белла? Что ты молчишь? Ты не возражаешь?

– Возражаю? О нет, конечно нет. Это чудесно. Я просто подумала о своем ребенке – моем и Сола. У него будет тетя или дядя моложе его. Немножко смешно, правда?

– Так часто бывает, – сказал Дюк, – но это не имеет значения. Имеет значение только кровь, которая течет в жилах.

Арабелла вздрогнула. В ее мозг закралась тень сомнения и поселилась там. Она лишь пригубила лучшее вино Леоны, но у нее закружилась голова, она почувствовала слабость и при первой же возможности ушла в спальню.

Ее отсутствия почти не заметили, потому что появилась старая Сара с корзинкой дикого шпината. На ней была сверхмодная шляпка с цветами и перьями и черная шерстяная накидка. Золотые кольца звенели в ее ушах, а Сути, последний котенок ее любимой кошки, пищал у Сары в кармане.

– Вот немного зелени, – сказала она, – а вы дали бы мне полфунта масла взамен. А что здесь происходит? Праздник? А мне не сказали ни слова? Расскажите-ка теперь.

С ней поделились радостью, и Сара выпила вина значительно больше, чем следовало. Это вызвало трудности, когда она собралась уходить.

– И почему это наша ма такая неуклюжая и упрямая, один Бог знает, – заметил Дюк Леоне, когда вернулся, проводив Сару. – Живет в диком месте, когда можно жить на ферме и быть окруженной заботой и удобствами. Слава Богу, что ты не в нее.

– А почему я должна быть в нее? – удивилась Леона. – Я же не ее настоящая дочь.

– Правда, – согласился он, приподняв бровь. – Я почти забыл об этом.

Тайна, которая существовала с тех пор, как Леона была найдена ребенком около крыльца жилища Дарков в лесу, была раскрыта, как ни удивительно, очень скоро.

В сентябре Леона получила письмо от Дрейка и Уилсона, адвокатов, в котором они сообщали, что ждут ее в пятницу в половине двенадцатого, чтобы сообщить важные новости.

Встреча была предложена по просьбе одного джентльмена, имя которого пока не называлось.

Леона пришла в недоумение, поэтому тотчас же сообщила о письме Дюку. Он сказал ей, что здесь и обсуждать нечего, конечно, стоит поехать и он отвезет ее.

– Может быть, тебя ожидает удача, – предположил он, – вот будет здорово, если окажется, что у меня жена миллионерша! – Он подмигнул ей. – За тобой нужно присматривать, если это так.

– Это за тобой нужно присматривать, – парировала Леона, – чтобы ты не успел прикарманить мой миллион.

Оба рассмеялись. Дюк поцеловал и обнял ее, потом побежал по делам. Она все еще улыбалась, когда возвращалась в Оулесвик. Жизнь прекрасна. Было так приятно узнать, что у нее будет ребенок от Дюка, а теперь вот это!

Единственное, что беспокоило Леону, была Арабелла. Ее беременность протекала нормально, но временами она казалась неестественно равнодушной и спокойной, как будто ее мысли, вместо того чтобы быть занятыми новым домом и Солом, витали где-то еще. А это было не совсем естественным.