Золото Дюка - Мэри Уильямс

– Может быть, ты ошибаешься. Если бы он знал...

– О, он все отлично знал. Ты помнишь тех животных, которые у меня жили? Мышка, ежик, дрозд...

Арабелла посмотрела Руперту в лицо. Оно выражало горечь.

– Но я думала, как и все мы, что ты...

– Что я находил удовольствие в том, чтобы мучить их? Знаю. Не слишком-то хорошо с вашей стороны. Но я уже вырос и теперь спокойно воспринимаю низкое мнение семьи о ее единственном сыне. Я подбирал раненых животных и пытался вылечить их. Ежика я просто изучат. У него были блохи, и я хотел узнать почему... – Он замолчал, увидев выражение изумления на лице своей сводной сестры.

Несколько секунд Арабелла молчала, затем сказала мягко:

– Мне очень жаль. Мы не понимали тебя.

– О, не беспокойся, все это в прошлом.

– Возможно, когда-нибудь в будущем ты...

Он перебил ее:

– Нет. Интерес пропал. Я – сэр Руперт Куртни, и истрачу то, что останется после уплаты долгов, на свои удовольствия. Жизнь сделала меня гедонистом, дорогая Арабелла, и я не вижу смысла меняться.

Вскоре дождь утих. Арабелла отказалась от мысли вернуться в Оулесвик этим вечером. Горничная помогла ей дойти до спальни, и Арабелла попросила принести ей ужин в комнату.

Она попыталась читать, но боль в лодыжке не давала ей покою. Она чувствовала себя вымотанной и опустошенной, думала о Соле, спрашивала себя, будут ли они испытывать то счастье, которое было в начале их любви. Из ее глаз медленно струились слезы. В этот момент открылась дверь и вошел Руперт, держа что-то в руке.

Арабелла инстинктивно стянула на шее ночную рубашку.

– Что тебе нужно? Я пытаюсь заснуть.

– Но не можешь? – Руперт подошел к кровати. – Должно быть, сильно беспокоит боль. Помнишь, я упал с лошади? Это лекарство мне сильно помогло. Я не пытаюсь отравить тебя. Просто мне невыносимо думать, что тебе больно.

Арабелла попыталась отогнать сомнения, даже выдавила улыбку.

– Ты очень добр, Руперт. Спасибо. Поставь на стол, я попробую.

– Может быть, мне еще раз посмотреть твою ногу, Белла? Я уже говорил тебе, что немного разбираюсь в травмах. Иногда массировать ногу вредно, лучше просто забинтовать.

Она с сомнением посмотрела на него, желая, чтобы он ушел, потому что была не уверена в мотивах его поведения, но в то же время корила себя за недоверие. Растерянная, уставшая, Арабелла отвернулась. На фоне золотистых волос ее профиль казался выточенным из слоновой кости. Она сомкнула веки, желая уснуть. В течение последней недели она мало отдыхала.

– Белла, – услышала она шепот Руперта. – Покажи ногу, я могу помочь тебе.

Он коснулся ее плеча кончиками пальцев. Она вздрогнула, но, чтобы прекратить спор, отодвинула простыню с вывихнутой лодыжки.

Руперт опустился на колени и начал гладить ногу Арабеллы с чрезвычайной – почти коварной – нежностью. Арабелла почувствовала, как в ней медленно просыпается паника, повернула голову и недоверчиво посмотрела на него. Глаза Руперта были закрыты, он был как будто в трансе. Пытаясь скрыть страх, она сказала:

– Достаточно, Руперт. Ты ничем не можешь мне помочь. Оставь меня одну – и все будет в порядке.

Он не ответил ей и не повернул к ней лицо. Чувствуя его странное настроение, Арабелла попыталась отнять ногу, но его другая рука скользнула на ее бедро, горящие огнем губы Руперта ласкали ее прохладную кожу. Арабелла хотела закричать, но не могла издать ни звука. Она задыхалась от его близости и физически ощущала его страсть. Ей казалось, что ее сердце бьется с небывалой скоростью. Все казалось нереальным. Где Сол? Только Сол может спасти ее, но его здесь нет. Она царапалась и впивалась ногтями в склоненное над ней лицо Руперта, так что ее ногти окрасились кровью. Но его жадный рот был везде и везде оставлял на нежной коже Арабеллы кровоподтеки. В конце концов у нее не осталось ни сил, ни воли сопротивляться.

Ее захлестнула волна слабости, она лежала под Рупертом, почти потеряв сознание, доведенная до отчаяния, желая умереть.

Арабелла не знала, сколько прошло времени. Но наконец Руперт встал, полуобнаженный, и подошел к зеркалу. Когда он рассматривал свою расцарапанную щеку, ей показалось, что он похож на сатира.

Затем он повернулся и холодно посмотрел на нее.

– Я не собираюсь просить прощения. Ты получила то, чего хотела, и не говори, что тебе не было приятно. Ты похотливая ведьма. Будь благодарна, дорогая, за маленькие милости.

Он собрал свои вещи и, неторопливо одевшись, ушел.

Арабелла долго лежала без движения, лишь иногда меняя позу, чтобы облегчить боль.

Наступило утро, а она все еще лежала, глядя в потолок, ничего не чувствуя, пока наконец не осознала, что если она не покинет Фернгейт немедленно, то может опять встретиться с Рупертом и совершить какой-нибудь безрассудный поступок, который навеки лишит ее счастья с Солом.

Арабелла не спускалась вниз, пока не убедилась, что Руперт ушел из дому, потом она умылась, оделась и попробовала замаскировать синяки при помощи пудры. Горничная, которая принесла ей чашечку чая, сообщила:

– Мистер Куртни... то есть сэр Руперт, мэм, рано утром уехал в Труро и велел передать, что вернется к вечеру.

– Хорошо! – сказала Арабелла. – К тому времени меня здесь не будет.

Знала ли что-нибудь девушка о событиях этой ночи – ее не волновало. Ни для кого не было секретом, что между молодым хозяином и его сестрой дружбы нет. В то время, как Руперт насиловал Арабеллу, вся прислуга, должно быть, уже была в своих комнатах. Тем не менее глаза девушки светились любопытством и можно было предположить, что кто-то проходил мимо спальни и задержался около замочной скважины.

Но какое это имеет значение? Домыслы и сплетни прислуги не шли ни в какое сравнение с отвращением Арабеллы к себе из-за того, что она предала Сола. Надо же было поверить, что Руперт руководствовался сочувствием, а не эгоизмом и похотью.

Как она сможет продолжать жить с Солом, не признавшись ему во всем? И как отважится рассказать ему все? Он не поймет. Арабелла сама себя не понимала, когда думала о том, что случилось. Она со стыдом вспоминала, как не смогла справиться с нахлынувшей слабостью. Как оказалась не способной сопротивляться Руперту. Она потеряла сознание? Арабелла не знала. Ей хотелось оправдать себя. Одна мысль владела ею беспредельно.

– Я ненавижу тебя, Руперт, – прошептала она. – Я могу убить тебя.

А Сол? Если он узнает, сделает то же самое.

Так что придется все сохранить в тайне и придется жить с этой ужасной тайной, стоящей между ними. И всякий раз, когда они будут заниматься любовью, в ее сердце будет заползать черная тень вины. А может быть, со временем все пройдет?