Наполеон - Пол Джонсон

Бонапарт прибыл на Эльбу 4 мая 1814 года на фрегате Королевского военно-морского флота Великобритании «Бесстрашный». Он потребовал, чтобы его отречение было в пользу сына, короля Рима, но союзники ему отказали. Вместо этого трон Бурбонов занял Людовик XVIII, брат обезглавленного короля, прибывший в Париж в тот же день, когда Бонапарт прибыл на Эльбу. Все было организовано Талейраном, который на тот момент действовал в полном согласии с Меттернихом, Карлом Робертом Нессельроде, русским министром, и тремя суверенами, в особенности с царем, который по прибытии в Париж предпочел остановиться в доме у Талейрана. Бонапарт воспринял поведение Талейрана как предательство. В ответ старый лис заявил, что для него интересы Франции важнее чьей бы то ни было благосклонности, в отличие от Бонапарта, который всегда отождествлял интересы Франции со своими собственными. Бесспорно, такт и ловкость Талейрана оказали неоценимую услугу его стране, сразу же обеспечив Франции место в «большой пятерке» наравне с Британией, Пруссией, Австрией и Россией. Все они восстанавливали прежний порядок в Европе после крушения бонапартизма.

Чтобы не ущемлять гордость Бонапарта, его формально назначили правителем Эльбы, но под наблюдением союзников. Ему присвоили официальный титул «император и правитель Эльбы». Конечно, это была насмешка: тут просматривается скрытое чувство юмора Талейрана. Но Бонапарт воспринял это всерьез. На борту фрегата он был занят тем, что разрабатывал новый флаг своего маленького владения. Эта ссылка из Европы на Эльбу действительно была воплощением знаменитого афоризма «От великого до смешного…». После управления восемью миллионами подданных и половиной континента теперь он стал правителем острова в 7 милях от итальянского побережья, 19 миль в длину и 7 в ширину, общей площадью 140 квадратных миль, и населением, как говорили, 100 тысяч человек. Но к концу девятнадцатого века на острове насчитывалось немногим более 25 тысяч жителей. В шестнадцатом веке остров приобрел Козимо I Медичи, правитель Флоренции. Он построил столицу острова, которую назвал Космополисом. Однако впоследствии город стал известен как Портоферрайо, и у Бонапарта не возникало желания вернуть городу его прежнее славное имя – или наглости назвать его Наполеонополис. Но именно в этом городке была его основная резиденция. Его вилла находилась недалеко от Порто-Феррайо. Кроме того, у него была и другая собственность на острове, например, уединенный домик высоко в горах, на высоте 3 440 футов (1 000 метров). Именно там в свое время он принимал свою любовницу, полячку Марию Валевски, которая приезжала к нему вместе с сыном Александром, белокурым мальчуганом. Польская графиня оказалась более преданной, чем Мария-Луиза, которая не только отказалась приехать к мужу на Эльбу, но вскоре (по утверждению Меттерниха) завела любовника; им стал ее помощник, генерал граф фон Нейпперг. (Похожая ситуация была и с проживающей отдельно женой принца-регента Каролиной и ее мажордомом). Бонапарт никак не комментировал этот факт. Но когда, вскоре после своего приезда на Эльбу, он получил сообщение о смерти Жозефины, то заметил: «Теперь она счастлива». Наполеон очень обрадовался приезду своей матери. Отношение шестидесятитрехлетней Летиции Бонапарт к падению сына можно описать одной фразой: «А я тебя предупреждала!» Она всегда относилась к его внезапному величию скептически и часто повторяла: «Это добром не кончится!» Сестра Наполеона Полина тоже приехала к нему, она вела хозяйство брата, давала балы-маскарады и вела себя так же, как в Италии. Но Наполеон ограничивал ее в средствах, по привычке, а еще потому, что теперь, впервые за пятнадцать лет, у него больше не было несметных богатств.

У него осталось 600 гвардейцев и еще 400 солдат, включая польских улан, небольшой штат придворных и минимальная администрация. Еще с древних времен жители Эльбы добывали и плавили железо и ловили рыбу. Эти промыслы давали до четверти миллиона франков в год. В соответствии с договором, который был подписан во дворце Фонтенбло, французское правительство должно было выплачивать Бонапарту два миллиона франков в год, к этой сумме позже добавили средства на содержание его матери и Полины. Кроме того, у него было собственное состояние – не семь миллионов, как говорили некоторые, скорее, четыре, – но он захотел оставить его «неприкосновенным запасом». Содержание армии, администрации и двора обходилось Бонапарту в 1,5 миллиона франков в год. Это не составило бы проблемы, если бы французское правительство исправно выполняло взятые на себя обязательства. Но оно принципиально не посылало ни единого франка. Поэтому с первых же дней Бонапарту пришлось беспокоиться о деньгах. У него по всей Европе было полно заклятых врагов, особенно среди роялистов, и он боялся, что его могут убить. Его армия, насчитывавшая всего тысячу человек, должна была предотвратить подобные нападения. Бонапарт стал распродавать собственность, экономить, опасаясь, что единственной альтернативой может стать сокращение его вооруженного отряда. Жадность и мелочность вернувшихся на престол Бурбонов была не только неправильной (как сказал бы Талейран), она была фатальной ошибкой. Если бы Бонапарту выплачивали обещанный пансион, велика вероятность того, что он так и жил бы до самой смерти на Эльбе, развлекаясь со своей миниатюрной армией. Именно страх за свою жизнь стал самым главным мотивом, именно он подтолкнул его к решению бежать с Эльбы и вернуться в Париж.

Другим мотивом была скука. Бонапарт стал теперь толстым, временами сонным и лениво-праздным. Но у него по-прежнему было больше энергии, чем у большинства людей. Следует признать, что созидательный труд он любил ничуть не меньше сражений. Он начал с перестройки в основном дворце, который когда-то прежде был мельницей, потом пристроил к нему еще один этаж. Он работал в саду. Провел реорганизацию местной администрации сверху донизу. Начал реконструкцию шахт по добыче железной руды, дорог, мостов и причалов; он ввел даже некоторые сельскохозяйственные реформы, а также реформы образования и инициировал научные изыскания. Вся эта работа требовала времени, а у Бонапарта его теперь было достаточно. Но такие нововведения также требовали финансовых затрат, а денег у ссыльного императора не хватало. Скупой в отношении себя, Бонапарт терпеть не мог экономить на других или на тех проектах, к которым лежала душа. Если бы режим Бурбонов исправно платил и добавлял бы некоторую сумму (несколько миллионов франков) на его «усовершенствования», Бонапарт был бы занят – и доволен. Это сэкономило бы огромные средства и спасло бы множество жизней, которые отнял его реванш. А так нетерпеливый Бонапарт обнаружил, что все незатратные реформы были проведены в течение нескольких месяцев, а дальнейшие преобразования по превращению острова в идеальное государство требуют вложения средств, которых у него не было. Наполеон озлобился, стал раздражительным и мстительным. И тот факт, что у английской аристократии и у многих весьма назойливых представителей средних классов после десятилетий изоляции снова вошло в моду отправляться в путешествие по Европе, ничуть не улучшило его нрав. Англичане просто наводнили Флоренцию, и оттуда было совсем несложно «заскочить» на Эльбу и посмотреть на томящегося в клетке монстра. Около шестидесяти английских туристов посетили остров и, разинув рты, осмотрели все. Те, кому повезло, были представлены павшему императору, они находили его любезным и общительным, хотя он засыпал их вопросами. Однако за всей внешней благожелательностью, Наполеон чувствовал себя униженным, словно его разглядывали голым. Ему нравилось быть в центре внимания отважных воинов, во главе армии, в нем не было фальшивой скромности. Но тут он чувствовал себя уродцем в ярмарочном балагане.