Генерал-фельдмаршал Голицын - Станислав Десятсков

Обычно когда пишут о Великом посольстве Петра I, пишут прежде всего о Голландии, маленьком домике Саардаме, о царе-плотнике, который махал топором на саардамской верфи и верфях Ост-Индской кампании, и как-то забывают, что Петр ехал в составе Великого посольства не только учиться корабельному мастерству, но и вести большую политику. Хотя он был в составе посольства инкогнито, как урядник Петр Михайлов, ни одно политическое решение, конечно, не принималось великими послами без согласия царя.

Поначалу цель посольства была ясной и простой: привлечь в союз против турок великие морские державы — Англию и Голландию, которые уже воевали в составе Аугсбургской лиги против союзника султана Людовика XIV и сами были в союзе с Габсбургами.

Но как раз когда Петр находился в Голландии, война против Франций закончилась подписанием в Рисвике мирного договора.

Однако обе стороны понимали, что Рисвикский мир — это скорее не мир, а краткое перемирие. Все ждали кончины бездетного испанского короля Карла, чтобы начать новую большую войну — войну за Испанское наследство. Поэтому ни Англия, ни Голландия и не думали о помощи Священной лиге в войне против турок. Более того, король Англии, штатгальтер[20]Голландии Вильгельм III Оранский спешил развалить Лигу и вывести из нее императора Леопольда, добившись мира Габсбургов с султаном. При всем этом король желал одновременно, чтобы Россия одна продолжала войну с турками и тем самым отвлекала Османскую империю от европейских дел. Посему Вильгельм III принял царя крайне приветливо, дабы хитрой лаской усыпить московитов и скрыть интриги английской дипломатии, ведущиеся за спиной Великого посольства.

Когда Петр I вздумал посетить Англию, король в конце 1697 года послал в Амстердам, где пребывал царь, целую эскадру, сопровождавшую королевскую яхту, предназначенную для царя и его свиты. Петр, правда, предпочел плыть на адмиральском боевом корабле, где подробно расспрашивал адмирала Митчела о корабельном устройстве. Ведь в Англию царь плыл, чтобы научиться, как строить корабли по науке, по правильным чертежам, поскольку голландцы еще строили свои суда на глазок. Но царь собирался заняться в Лондоне не только корабельными чертежами, но и чертежами большой политики. Еще в Амстердаме он понял, что в англо-голландском союзе первую скрипку играет Англия и потому переговоры надобно вести Не в Гааге, а в Лондоне.

Вильгельм III принял царя очень любезно. Он первый инкогнито навестил Петра в особняке в Дептфорде, предоставленном царю за счет британской казны, и постарался, чтобы Петру показали все достопримечательности Лондона. Король устроил для царя даже показательные маневры английского флота, допустил его в королевский арсенал и на артиллерийский полигон в Вулвиче отведать «науку метания бомб». Царь посетил парламент и через слуховое окно послушал тронную речь короля, познакомился с великим ученым Ньютоном в обсерватории, был на монетном дворе, где чеканили королевскую монету, на представлении В королевском театре; король разрешил Петру нанимать в Россию не только простых матросов, но и ученых, инженеров-гидроликов, офицеров и капитанов. Во всем король был любезен, но веского королевского слова о поддержке Священной лиги в войне с Турком царь так и не получил.

И, только отбывая из Лондона в Вену, Петр вдруг сообразил, что король и его министры не только не стараются помочь России в войне с турками, но и хотят развалить союз, добиваясь в Стамбуле сепаратного мира императора с турецким султаном.

Разочарование Петра в своем недавнем кумире Вильгельме было жестоким, но он сдержался, слишком уж выгодной была англо-русская торговля, шедшая тогда через Архангельск.

* * *

В имперской Вене царя встретили по строгому этикету. В сущности, царский визит был совсем не нужен ни императору Леопольду, ни его канцлеру Кинскому, ведшему тайные переговоры о мире с Блистательной Портой[21]. Но царь приехал, и его, и Великое посольство встретили строго по этикету. Посольство получило аудиенцию у императора, Петр I дважды имел личные встречи с Леопольдом I, в честь царя при дворе дали большой бал, на котором Петр познакомился и имел долгий разговор с прославленным победителем турок принцем Евгением Савойским.

Поскольку предварительные переговоры с турками подходили для австрийцев к счастливому завершению (турки уступали императору всю Венгрию, Трансильванию и Банат, за что австрийские войска, предавая своих союзников сербов, уходили за Дунай), австрийский канцлер не мог более таиться от московитов, и Великому посольству было объявлено о скором мирном конгрессе с турками в Карловичах.

Затеянный в Москве план расширения союза христианских государств против неверных полностью рухнул. Священная лига не только не расширилась, но и развалилась.

Русские попробовали было настоять, дабы турки дали обещание Москве отдать в царское владение Керчь, которая запирала азовскому флоту выход в Черное море, но австрийский канцлер только усмехнулся и объявил, что вообще-то турки не имеют привычки сдавать свои крепости без боя, а впрочем, никто не мешает московитам и дале воевать за Керчь.

Петру I в Вене окончательно стало ясно, что Россия в войне с турками осталась одна, и ее продвижение на юг было приостановлено. Ничего не оставалось, как тоже мириться с турками.

Но Великое посольство не прошло для царя бесследно. Именно во время посольства взгляд Петра с юга обращается на север Европы. Во многом тому способствовали еще встречи с великим кюрфюрстом Бранденбурга, будущим королем Пруссии Фридрихом I, а особенно с кюрфюрстом Саксонии и королем Польши Августом II.

Уже в Кенигсберге Фридрих I убеждал Петра I заключить антишведский союз.

— Посмотрите, государь. Балтийское море — сейчас, по существу, Шведское озеро. Шведы держат в своих руках устья Невы, Западной Двины и Одера, так что вся торговля на Балтике принадлежит им. — Кюрфюрст умело играл на стремлении царя к морю.

Но Петр был тогда еще в самом начале своего большого посольства на Запад и пока мечтал о расширении союза христианских государств против турок. Посему с Фридрихом он был готов заключить только оборонительный союз, скрепленный устной клятвой и троекратным поцелуем.

С Августом II, напротив, царь встретился уже после того, как все планы о расширении Священной антитурецкой лиги рухнули. Потому встреча с польским королем показалась Петру столь важной, что он даже прервал скачку из Вены в Москву, куда мчался для расправы со стрельцами, и на две недели задержался в Раве Русской, где Август проводил военные маневры.

Оба монарха сразу понравились друг другу. В чем-то они очень походили между собой: высокорослые силачи (за столом в армейском лагере Август согнул подкову, а Петр тут же ее распрямил). Оба были молоды, любили сражаться с Бахусом и богиней Венерой (в последних битвах особенно преуспевал Август). И у обоих были честолюбивые планы. Август мечтал вернуть когда-то принадлежавшую Речи Посполитой Ливонию, а заодно и Эстляндию и стать хотя бы в этих провинциях самодержавным монархом и тем упрочить свое положение в шляхетской республике. Петр помнил, конечно, об утраченных Россией в Смутное время Ингрии и Кореле, обладание которыми сразу давало выход к Балтике. Иметь порт на этом море было заветной мечтой царя, и он еще в начале Великого посольства вел переговоры с герцогом Курляндским о приобретении порта Либавы, хотя бы и в аренду. Августу II, как верховному сюзерену Курляндии[22], было известно об этих переговорах, и в Раве Русской он сразу заявил царю: