Струны черной души - Евгения Михайлова

Он похудел за прошедшую неделю.

Был очень бледным, не успел или забыл побриться. Колючая щетина на щеках, над губой и на подбородке, измученный взгляд запавших глаз — он был похож на беглого каторжника или монаха, свихнувшегося в своей келье от маниакального желания женщины. Одной женщины.

Замечу, этот человек приехал ко мне из супружеской постели. И я допускаю, нет, я только то и имею в виду, что именно жена его ко мне и послала.

Он смотрел на меня так, как будто действительно пил иссушенным взглядом родниковую воду, которая долго-долго была для него миражом.

Сказал только:

— Я даже не догадывался никогда, что можно так скучать по другому человеку.

Прошел на кухню, посмотрел на две пустые бутылки из-под водки, поднял одну, посмотрел на свет, не осталось ли чего-то на дне. Осталось. Он глотнул из горлышка.

На том же столе я разложила документы от тети Изабелл. Он пробежал по листкам внимательным взором профессионала, сразу улавливающего суть, и безразлично отвернулся.

— В десять у меня совещание. Пропустить или опоздать невозможно. Если ты хотела обсудить это, то придется отложить. Я вообще не большой специалист по таким документам, но мог бы кого-то поискать, если тебе нужна помощь.

— Да нет, с помощью все ок. Мне просто нужно было поделиться с кем-то самим фактом. Знаешь, как бывает: ничего не ждешь, и вдруг глыба снега на голову.

— Понятно, — улыбнулся он и кивнул на бутылки: — Это помогло немного?

— Да, немного. Есть еще и другой повод. Моего папу пытались убить. Вот почему я была там.

— Что ты сказала? Ты уверена? Как? Что с ним сейчас?

Десять тысяч экспертов-психологов не уличили бы его в притворстве и лицемерии.

Я в этом уверена, потому что никто, кроме меня, не подозревал его в преступлении так сильно. Мне нужен был один неверный вздох, чтобы вынести приговор тому, кто уже обнимает меня трепещущими от нежности и нетерпеливого восторга руками.

— Уверена. И я, и следователи. С ним сейчас все в порядке, — ответила я.

И притянула его за шею, прижалась к колючему лицу.

Я не вынесла приговор: неверного вздоха не было. Что значит только одно: я не хочу войны. По крайней мере, с одним человеком. По крайней мере, сейчас.

Мы с Игорем были вместе два часа пятнадцать минут. Они пролетели, как молния, сквозь наши тела, утратившие всякую связь с контрольным центром мозга. И каждая секунда светилась отдельно, как звезда в короне моего маленького царства.

Но на часы мы взглянули синхронно.

Когда Игорь, уже одетый, вышел из ванной, я поставила перед ним на кухонный стол чашку кофе и тарелку с горячим тостом. И спросила (так сказать, эффект неожиданности):

— Твоя жена была рядом, когда я позвонила? Она догадывается о том, что ты уехал так рано к женщине?

— Рядом, — ответил он. — Не исключаю, что она в курсе. Почти уверен. Но мы уже настолько далеки, что нескромных вопросов друг другу не задаем. Так бывает. Ты умный человек и наверняка это знаешь. Можно спать рядом и быть очень далеко. Я подал заявление о разводе. Надеюсь, Эльвира согласится без суда.

Игорь встал, вытянулся передо мной, как ученик на уроке перед учителем, и добавил:

— Я не собираюсь делать предложение тебе, наследнице-миллионерше, если ты об этом подумала. Меня устраивала вчерашняя зэчка. Другой статус пока не заинтересовал. И брачные узы пока не влекут, а наоборот.

— Отлично, — сказала я, как бесстрастная училка. — Я тоже — больше ни-ни. Что угодно, только не счастье семейной жизни. Спасибо, что приехал. Меня отпустило. Работу пришлю через пару часов. Наш Костя выйдет на международную арену.

Я закрыла за Игорем дверь, медленно помыла посуду.

Как безошибочно правильно он ответил на мои вопросы. Любой драматург написал бы положительному герою именно такой текст. Любой чертов примитивный драматург.

Ничего, я поставлю вопросы иначе. И не вопросы.

Два часа пятнадцать минут спасительного огня — это очень много. И ни разу не повод не устроить для любовника ловушку. Организовать на него засаду. Эти неумолимые факты.

Он подал на развод, я получила завещание.

Сережа распутывал обильные контакты Сотниковой. У нее забрали несколько телефонов, два ноутбука, вскрыли имейлы на всех ресурсах, проследили связи на всех сайтах.

У следователей масса материала для проверки и разных уголовных дел. На редкость многосторонняя мошенница.

Если рассматривать во всех эпизодах результат, как с приютом «Добро», то соучастница в убийстве. Там обнаружили и трупы в овраге за Кольцевой.

Это случаи, когда не получилось с констатацией естественной смерти, налицо откровенное насилие.

И только Кольцов с Васей искали связь с офисом Игоря Сергеева. И они нашли ее.

Звонок на один из телефонов Сотниковой был входящий. Ей просто назначили встречу, потому что тут же на имейл пришло из группы поиска персонала письмо с датой и временем.

Такие письма оттуда рассылают с общего ящика.

Так удобнее руководству контролировать встречи своих сотрудников и очень трудно узнать, кто конкретно послал письмо.

— Трудно — не значит невозможно, — сказал Сережа, развалившись на диванчике в кухне. — Извини: спина требует расслабухи. Мы всю ночь работали. Но по дате и времени найдем и того, от кого письмо. Время ушло даже не на это. Мы искали и связь Сотниковой с Надей Павловой. С того момента, как я прочитал переписку Томы с твоей дочерью, я думаю, кто же был информатором. Она пришла в колледж за несколько месяцев до гибели Анатолия. И так быстро установила доверительные, почти родственные отношения именно с твоей дочерью. В ее почте нет аналогов такой переписке. Сотникова очень скупо общается, как все преступники. Павлова в качестве информатора очень бы подошла. Свидетель по делу, имела прямое отношение ко всем действующим лицам, пристрастна, одержима, сплетница и интриганка по натуре. Не знает, так придумает. Но пока ничего не нашли.

— Что ничего не значит, — сказала я. — Они могли найти друг друга и без звонков, тем более писем. Скажем, Павлова пришла в колледж посплетничать, познакомилась с Томой. Или, наоборот: Тома, узнав каким-то образом подробности дела, а она их явно знает, нашла Павлову по домашнему адресу, который есть в колледже.

— Да, конечно. С этим разберемся, возможно, напрямую с Надей. Она не дергает меня уже несколько дней. То ли лечение подействовало, то ли обдумывает новый план.

— Она не работает?

— Так у нее работа — системный администратор в почти скончавшемся НИИ. Оклад семь тысяч. Режим свободный. Звонят, если старый компьютер у кого-то зависнет. Думаю, приступила без проблем и ущерба для своей напряженной внутренней деятельности.