Апокриф. Давид из Назарета - Рене Манзор

После этих фраз долго не стихал шум голосов заседателей. Савл пробежал по ним взглядом, радуясь произведенному эффекту. Но вскоре Иосиф Аримафейский поднялся с места и хлопнул в ладоши, прося слово, которое ему тут же дал председательствующий.

– Если ты решил процитировать Иешуа из Назарета, Савл, так будь точен, – начал Иосиф. – Я сам был в Храме семь лет назад, когда он произнес эти слова. И я их записал.

Он тут же достал из-под подкладки своего плаща листок пергамента и просмотрел его, а потом повернулся к своим коллегам:

– Вот то, что на самом деле сказал Учитель: «Я могу разрушить сей храм, созданный рукою человеческой, и в три дня воздвигнуть новый, который не будет создан рукою человеческой».

Снова зашумели мудрейшие. Иосиф, воспользовавшись сумятицей, возникшей после его выступления и намеренно спровоцированной им, продолжил:

– По-твоему, Савл, выходит, будто бы галилеянин говорил о разрушении Храма и о восстановлении его за три дня непонятно каким образом. Так вот, речь идет не об этом. Он просто хотел сказать, что истинный Храм Божий находится в наших сердцах и что для его создания потребуется не более трех дней.

– Это святотатство! – резко выкрикнул Савл. – Если бы ты не был одним из почитаемых членов этого собрания, я бы потребовал, чтобы тебя немедленно каменовали.

– Ты бы потребовал? – с негодованием осадил его Каифа. – Начальник охраны Храма не может ничего требовать. Он может только исполнять приказы. Но ты все еще являешься начальником нашей охраны?

Похоже, этот вопрос загнал Савла в тупик.

– Это… это тебе решать, господин Каифа, – пробормотал он.

– Это нам решать, поскольку этот вопрос и является истинной причиной созыва данного внеочередного собрания.

Эта реплика окончательно добила тарсийца.

– Но… я полагал, что вы должны принять решение о…

– Решение о чем? – с улыбкой перебил его Каифа. – О судьбе Давида из Назарета? Как мы могли бы это сделать? У нас нет права меча[28], Савл. Предположим, мы оправдаем этого ребенка, который, кстати говоря, не совершил никакого преступления, если не считать того, что просто появился на свет. Но прокуратор всегда сможет казнить его. И может быть, даже руками иудеев. Я слышал, что ты теперь служишь Пилату.

Манера первосвященника рассуждать о событиях, свидетелем которых он был, окончательно запутала тарсийца, пытавшегося понять, в какую западню его хочет загнать Каифа.

– Согласившись работать и на прокуратора, – чеканил слова Савл, – я получил доступ к важнейшей информации, которую охрана Храма ни за что не смогла бы раздобыть.

– То есть ты хочешь сказать, что твоя измена является доказательством преданности, – сыронизировал Иосиф.

Это замечание вызвало у мудрецов хохот, который еще долго отдавался эхом по всему залу. Униженный Савл пронзил аримафейца взглядом, словно говоря, что настанет день, когда ему придется дорого заплатить за эту остроту. Каифа поднял руку, призывая всех успокоиться, и продолжил:

– Ты говоришь о важнейшей информации… Что это за информация, например?

– Например, о существовании наследника Царя Иудейского.

– Вернее, того, кто претендует на это звание, – поправил его Каифа.

– Царь он Иудейский или нет, суть в том, что люди видели в нем Мессию, который освободит Израиль, – сухо продолжал говорить Савл. – Тот Мессия, которого вы, мудрецы синедриона, семь лет назад отправили на распятие, не имея при этом пресловутого «права меча», достопочтенный Каифа. Его секта насчитывает сегодня уже десятки тысяч последователей, и все они готовы идти за его сыном, чтобы заставить вас заплатить за то, что они считают убийством. Этот «ребенок», как вы его называете, способен поднять людей, собрать зелотов, фарисеев, самаритян, ессеев и назарян под одним знаменем и свергнуть здешнюю власть. Не только власть Рима, но и нашу. И еще мне известно, что их новый «царь иудейский» зовется Давидом. Чего вам еще надо?

По залу прошелся ропот. Савл явно добился успеха в провоцировании паранойи у мудрецов. Многие из них закивали в знак одобрения сказанного им. Судя по всему, его предупреждения были восприняты. Каифа знал, что синедрион не станет слепо повиноваться первосвященнику, который мог руководствоваться лишь Законом. Несколько растерявшись, он попытался призвать присутствующих к порядку, но это ему не удалось.

Тогда Ханаан, старейшина, несмотря на свой преклонный возраст, резко поднялся с места. Его голос звучал уверенно, властно, словно это и был голос Закона:

– Тишина! Я не стану больше терпеть здесь гам! Такой галдеж недопустим для столь почтенного собрания! Уже светает, и я хочу спать. Если вы и дальше будете причитать, усугубляя хаос, я немедленно отправлюсь домой.

Тут же воцарилась тишина.

Никто не осмелился бы выказать неповиновение этому старому лису. В великолепном одеянии, этот руководитель совета мудрейших был непререкаемым авторитетом, наиболее почитаемым из всех судей. Первосвященник с признательностью кивнул ему и заговорил:

– Я вас уже только что уведомил, что повестка дня этого чрезвычайного собрания не включает в себя решение судьбы этого мальчика, поскольку он уже осужден прокуратором, и у нас нет права ни оправдать, ни помиловать его. Вопрос, который я предлагаю поставить на голосование, если наш старейшина не станет этому противиться, такой: может ли Савл Тарсийский оставаться начальником охраны Храма, если он сам признал, что служит Пилату?

Он встретился взглядом с тарсийцем. Это была месть первосвященника за публичное оскорбление, которое ему нанесли во дворце прокуратора. На лбах обоих заблестели капельки пота, но ни один из них не отвел глаз.

– Что касается меня, я голосую за отстранение Савла от этой должности, – заявил Иосиф Аримафейский, нарушая традицию, согласно которой сначала должны были высказать свое мнение самые молодые законники, чтобы не попасть под влияние старших членов синедриона. – Нельзя служить двум господам, точно так же, как нельзя быть иудеем и в то же время римлянином. Помпей превратил Тарс в римский город более ста лет тому назад, так что понятно, почему Савл Тарсийский столь хорошо ладит с Пилатом, а вот его иудейское происхождение еще следует доказать.

– Ты хочешь доказательств? – злобно парировал тарсиец. – Вот, смотри!

Он снял плащ, затем сбросил с себя тунику, демонстрируя всем обрезание крайней плоти. Со всех сторон послышались осуждающие возгласы мудрецов, потрясенные подобной демонстрацией в священном месте. Но Иосиф Аримафейский не дал сбить себя с толку.

– Обрезание не является подтверждением того, что человек иудей, – не сдавался он. – Египтяне и эфиопы тоже делают его. В отличие от них, таким подтверждением является соблюдение десяти заповедей. Начнем с первой: «Да не будет у тебя других богов, кроме меня». Римское гражданство подразумевает жертвоприношение римским богам под страхом наказания за клятвопреступление. Так вот, вопрос в том, кого ты почитаешь, Савл: Яхве или римских идолов?