Надрез - Марк Раабе

– Габриэль? – Дэвид потрясенно распахивает глаза.

Тот кивает, пытаясь восстановить дыхание, хочет что-то сказать, но не может произнести ни слова. Он чувствует, как трясутся руки, и прячет их в карманы, изо всех сил стараясь вернуться в ситуацию здесь-и-сейчас. Реальность после флешбэка кажется удивительно блеклой. Откашлявшись, он сжимает руки в карманах в кулаки. Это немного помогает.

Дэвид смотрит на брата, как на призрака. «Двадцать лет», – думает Габриэль. Он мог бы поклясться, что в такой момент должен чувствовать что-то другое.

– Что ты тут делаешь? – наконец спрашивает Дэвид. – Я думал, ты в участке.

– Все уладилось, – бормочет Габриэль. – Где Лиз? Тебе удалось это выяснить?

Дэвид, смерив его взглядом, распахивает дверь.

– Входи.

Габриэль кивает. На него вдруг наваливается усталость. Пошатываясь, он идет за братом по длинному светлому коридору.

– Как тебе удалось так быстро освободиться? – спрашивает Дэвид, проходя мимо кухни.

На мгновение Габриэль даже задумывается, не рассказать ли ему правду.

«И что тогда, Люк? Ты хочешь выслушать очередную дурацкую проповедь о морали от этого мистера Я-Не-Решаюсь-Нарушить-Закон?»

– Мой психиатр все уладил, – бормочет Габриэль.

Он обводит взглядом сизо-голубые стены коридора: там красуется серия из трех плакатов в рамках. «Звездные войны». На центральном плакате – Люк Скайуокер.

– У тебя кофе есть? – спрашивает Габриэль.

– Сейчас сварю.

Гостиная в мансардной квартире огромная, но обставлена по-спартански. Рядом с дверью – секретер из вишневой древесины, в центре – два серых диванчика, выставленных по диагонали, на одном – подушка и скомканное одеяло.

– У тебя гости? – спрашивает Габриэль.

Дэвид почему-то смущается.

– Она в душе и собирается уже уходить. – Он убирает две пустые бутылки из-под красного вина и два бокала с журнального столика, ставит их на стойку кухни, соединенной с комнатой, и указывает на свободный диван. – Садись.

Габриэль качает головой.

– Где Лиз?

– Понятия не имею…

– Что значит «понятия не имеешь»? Я думал, ты собираешься выяснить это! – Габриэль в ярости смотрит на брата.

Две бутылки вина, женщина в душе… Не очень-то Дэвид старался помочь.

– Я так и сделал. Наводил справки. Но она пропала, как сквозь землю провалилась.

– Быть этого не может! – распаляется Габриэль. – Должна же она оказаться в какой-то больнице. Ты куда обращался?

– Вначале я спросил в клинике «Вивантес», поскольку она находится прямо рядом с парком. Потом обратился в службу экстренной помощи, там тоже ничего не знали. И наконец, я уточнил в полиции. Тоже никаких данных. Никакой Лиз Андерс. И никаких данных о неопознанных женщинах, на которых было совершено нападение. Я назвал им возраст Лиз и указал, что у нее рыжие волосы. Но никуда не привозили женщину, хоть как-то подходящую под это описание, не говоря уже о Лиз Андерс.

– Быть этого не может, – стоит на своем Габриэль. – В смысле, на нее ведь напали…

– Может быть, ты все-таки присядешь?

– Оставь меня в покое со своими дурацкими закидонами, «присядешь, не присядешь»!

– Ладно, ладно, успокойся. – Дэвид примирительно поднимает руки. – Ты уверен, что все правильно понял? Я в том смысле, что, может быть, связь была плохая? К тому же было уже довольно поздно, может быть, ты – или она – были пьяны?

– Нельзя ей пить, черт! – вырывается у Габриэля. – Она беременна.

Дэвид потрясенно смотрит на него.

– Беременна? От кого?

Габриэль отворачивается и смотрит в окно. Серебристый шпиль Берлинской телебашни вспарывает небеса.

– От тебя, что ли? Ты и Лиз Андерс?..

Какой-то звук срывается с губ Габриэля – то ли стон, то ли рычание.

– В общем, она не пила. И я знаю, что я слышал.

«Но он тебе не верит, Люк! – шепчет голос в голове. – Твой распрекрасный братец опять бросил тебя на произвол судьбы».

– Оставь меня в покое! – бормочет Габриэль.

– Что? – переспрашивает Дэвид.

– Неважно, – Габриэль рассеянно отмахивается.

Где-то в квартире звонит телефон, тихо, будто его запихнули в какой-то ящик.

– Слушай, Дэвид, я… – Габриэль запинается.

«Этот звонок!» Ему знакома эта мелодия, на мгновение ему даже кажется, что он слышит шаги Лиз по паркету в ее квартире на Котениусштрассе, слышит ее голос, когда она берет трубку… И только через мгновение он понимает, что такой же рингтон может стоять на миллионах телефонов.

– Я уверен, что что-то случилось, – моргнув, продолжает он. – Лиз не была пьяна, ее мысли не путались. Но ей было страшно, очень страшно. Она умоляла помочь, сказала, что все вокруг в крови и она едва может говорить.

Дэвид молча смотрит на него. Звонок телефона затихает.

– А может быть так, – осторожно спрашивает он, – что это из-за ее беременности?

Габриэль раздраженно качает головой.

– Ты мне не веришь.

«Ага! – торжествует голос в его голове. – С чего ему тебе верить? Это же Дэвид. Дэвид никогда тебе не верил. Или ты уже забыл, Люк?»

Габриэль не отвечает. Отвернувшись, он смотрит на стену напротив диванчиков, где на обоях виднеется светлое пятно – похоже, раньше там висела какая-то картина.

– Я не знаю, чему верить. – Дэвид направляется в кухню. – А знаешь, почему мне так сложно поверить? – Открыв ящик, он достает коричневый конверт. – Из-за таких вот штук. – Он бросает конверт Габриэлю.

Поймав сверток, Габриэль удивленно читает красные каракули:

– Откуда это у тебя? – как завороженный спрашивает он.

– От менеджера из клиники «Вивантес», пакет принесли именно туда.

Габриэль, ничего не понимая, крутит конверт в руках, осматривает его со всех сторон.

– И? Ты его открыл?

Дэвид качает головой.

– Там же не мое имя написано.

– Когда возникают какие-то сложности, твое имя никогда нигде не написано.

В коридоре открывается дверь, и слышится женский голос:

– Ох, у меня голова просто раскалывается. Вторая бутылка явно была лишней. – В гостиную входит привлекательная девушка, одетая только в белье и мужскую рубашку. Поправляя прическу, она направляется в кухню, и ее пышная каштановая шевелюра подрагивает при каждом шаге.