Ореховый лес - Мелисса Алберт

Деревушка Берч в штате Нью-Йорк в последнее время стала центром полицейского расследования особой важности. Три нераскрытых убийства за семь месяцев…

– Лимон или сливки?

Я резко вскинула голову. Молочно-голубые глаза Нэсс смотрели на меня.

– Э-э… Можно сахар?

Сколько недель окажется сливкам? Будет ли лимон покрыт плесенью? Сахар, по крайней мере, казался безопасным.

Нэсс снова отвернулась, чтобы вскрыть над моей чашкой чайный пакетик, и что-то заставило меня оторвать от газеты уголок со статьей и быстро затолкать его в карман юбки. Когда чай был готов, Нэсс рукавом смахнула мусор с кухонного стола и сгребла хлам со второго складного стула. Потом она поставила передо мной бело-оранжевую чашку с логотипом магазина Zabar’s и села.

– Итак, – сказала она. – Чего ты хочешь?

Вот так, безо всяких предисловий – кроме тех, что уже прозвучали.

– Я прочла последний пост вашего блога. И надеюсь, что вы скажете мне, как найти Ореховый лес.

– Ха! – выкрикнула она, запрокинув голову – я думала, люди так делают только в книжках. – Назови мне три важных причины, по которым ты туда хочешь попасть. Три – счастливое число в волшебных сказках. Но ты это уже знаешь, – она снова выпрямилась и уставилась на меня.

– Что, если у меня есть только одна важная причина?

Пустоту голубых глаз Нэсс что-то выжигало изнутри.

– Как по-твоему, сколько мне лет? – внезапно спросила она.

Я двинула плечом. Если она хотела лести, то выбрала для этого неправильную собеседницу.

– Не знаю. Тридцать… пять?

– Мне двадцать шесть.

Обхватив ладонями горячую кружку, я внимательно смотрела на нее. Седые пряди в волосах, тонкие морщинки вокруг глаз… Я слышала о людях, которые седели вследствие травмы, но тут явно было что-то другое.

– Вы проникли внутрь, да? – шепотом спросила я. – Как вы это сделали?

Нэсс наклонилась вперед так, что волосы упали ей на лицо.

– Мы смогли войти, потому что нам это позволили, – неживым голосом сказала она. – Если бы не позволили – мы бы вечно искали вход. Они убили Мартина, а меня оставили в живых. До сих пор не знаю, почему. – Какое-то чувство оживило ее лицо – наверное, исследовательский интерес, которым она так ярко пылала раньше. – Почему же они меня не убили? Почему дали мне уйти?

– Кто убил Мартина? – выдавила я, наклоняясь вперед так сильно, что угол стола впился мне в грудь. – Сопредельные?

– Когда человек попадает в холм волшебного народа, – лекторским тоном пояснила Нэсс, – он выходит наружу и видит, что в мире прошло семь лет. Но когда Ореховый лес отпустил меня, мир не изменился. В нем прошла всего одна ночь. Наша машина стояла на том же месте. Мартинов… стаканчик с кофе был там же, в держателе для стаканов. Кофе еще можно было пить. Изменилась только я. Я постарела за одну ночь – как я полагаю, на семь лет. – Она подняла руки к лучам морщинок в углах глаз. – Просто посмотри на меня.

Я смотрела. Это было все, что я могла для нее сделать.

– Я не стала бы помогать тебе попасть туда, будь у тебя хоть триста причин, – яростно сказала она.

– Я же объяснила – у меня только одна причина. Они забрали мою мать. У меня нет выбора. Знаю, вы думаете, что это сумасшествие, но я должна туда попасть. Любая ваша подсказка мне поможет.

Нэсс судорожно замотала головой. А потом нараспев тихо произнесла нечто странное:

– В лесах под красной, красной листвой сшивай миры между собой. Спеши, иначе тебе не дойти – рассвет положит предел пути.

От этих слов на меня дохнуло ледяным ветром. Детские убаюкивающие стишки всегда на меня так действовали, даже самые безвредные. А этот явно был не из их числа.

– Это все, что я могу тебе сказать, – закончила Нэсс. – Извини.

– Но что такого вы мне сказали? Ничего не сказали! Зачем вообще было пускать меня в дом? – Пламя коснулось фитиля, который всегда был у меня в груди. – Зачем было отвечать мне?

Она опустила плечи, пламя в ее глазах погасло. Ее разум опять стал чистым голубым небом, по которому скользили облака; ясность скрылась в их водовороте. Она с шумом втянула воздух и выдохнула:

– Я думала, вдруг это что-нибудь изменит. Вдруг я увижу тебя и… проснусь. Чего-нибудь захочу, что-нибудь почувствую. Ночь в Ореховом лесу была самой долгой в моей жизни. Я видела то, чего никто не видел. Моего друга убили – это должно было меня огорчить, верно? Но я не чувствую горя. Я вообще ничего не чувствую с той самой ночи. Я вся онемела. Половина меня все еще там, заперта в этом аду. А вторая половина – здесь, заперта в этой комнате.

Она встала с таким усилием, как будто у нее закончились силы, и пошла к входной двери. Я думала, что она откроет дверь и выставит меня прочь, но она только привалилась к косяку и воззрилась на меня.

– Ты думаешь, что у тебя есть важная причина, но на самом деле ничего не может быть настолько важным. Ничто не стоит того, чтобы пройти через такое. Чтобы чувствовать то, что чувствую я. Я словно оборотень в чужом теле. Я не помню, что я любила, чего хотела, зачем работала, выходила из дома, делала хоть что-нибудь. Все ушло. – Голос Нэсс сел до шепота. – Наверное, все, чем я была, провалилось сквозь переплет. Лучше бы я упала туда целиком.

Наконец она открыла дверь. Я поднялась на ноги, не уверенная, что они будут меня держать.

– Скажите хотя бы название города, – попросила я. – Города, где был ваш мотель. Я сама найду остальное.

Она безразлично рассматривала меня. Я со свистом втянула воздух сквозь зубы, когда рассмотрела ее зрачки вблизи – они были слегка овальными, вертикальными, как у козы. Неужели они с самого начала были такими? Нэсс быстро сморгнула.

– Ты внучка Алтеи, – сказала она. – Отправляйся в лес. Если они захотят, чтобы ты их нашла, ты их найдешь.

Финч ждал меня на лестнице, сидя на ступеньке между этажами. При виде меня он вскочил.

– Ну как? Ты узнала адрес?

Вопрос прозвучал так нелепо, что я ответила не сразу – в ушах еще звучал прерывистый голос Нэсс, напевающий детский стишок.

– Нет. Не узнала.

– Ох. Черт. А что ты узнала?

– Еще одну женщину, велящую мне держаться подальше от Орехового леса.

Шестью лестничными пролетами ниже я успела кое-как пересказать Финчу наш разговор с Нэсс. Но самые странные его части я не сумела передать – ее взгляд, эту странную песенку… Ее слова вертелись у меня на кончике языка, но в точности воспроизвести их я не могла.

– А еще ее квартира набита хламом и старыми газетами. И материалами для поделок. Неиспользованными. – Внезапно мысль о них показалась мне душераздирающей – блестящий клей, стразы и шнурки для бус, чтобы вернуть душу женщине, которая потеряла ее за одну ночь длиной в семь лет.