Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

Вот мы и дошли до Италии, исключения из почти всех обобщений о средневековой Европе. Лишь здесь развитие разговорного языка не сопровождалось ростом национализма, как везде. Итальянцы поздно отказались от латыни – несомненно, по той простой причине, что Италия была родиной этого языка, и именно в Италии влияние римской церкви оставалось максимальным. Самые ранние сохранившиеся документы, полностью написанные на итальянском языке, датированы примерно 960 г., но в целом до 1200 г. письменных источников на итальянском очень мало. В XIII в. многие итальянские поэты предпочитали писать на прованском языке, а личный секретарь Марко Поло был не единственным итальянцем, писавшим по-французски: так же поступил и Брунетто Латини, учитель Данте Алигьери. Этот обширный набор романских языков, имевших хождение в Италии к 1300 г., был описан Данте в исследовании о благородстве разговорных языков, De Vulgari Eloquentia («О народном красноречии»); по иронии судьбы, трактат был написан на латыни. Великая «Божественная комедия» была написана на тосканском, языке его родной Флоренции. Это произведение получило такое признание во всей Италии, что вскоре после публикации стало эталоном для итальянской культуры, примером того, чего можно добиться, сочиняя на родном языке. Множество флорентийских писателей взяли на себя задачу расширить культурные горизонты, пользуясь дантовым тосканским диалектом итальянского языка. Флорентинец Джованни Виллани писал свои хроники на родном языке, и Данте получил немало похвал на их страницах. Вскоре после смерти Данте Боккаччо написал его первую биографию – конечно же, на итальянском, – а немногим позже Петрарка создал свои поэтические произведения, ставшие образцом для итальянского языка. В Италии, как и в других странах Европы, к 1400 г. народный язык стал основным языком общения для богатых и бедных, грамотных и неграмотных.

Две из четырех перемен, описанных в этой главе, пропитаны смертью и трагедией. Но под темным облаком чумы и войны блестят маленькие звездочки. В Италии в начале века Джотто рисовал выразительные лица, говорившие о человеческой боли и страданиях, – он стал первым художником, использующим глубину и перспективу. К концу века спрос на итальянские картины возник по всей Европе, особенно в качестве алтарных образов. Если говорить на более приземленном уровне – в 1330-х гг. при дворах Англии и Франции появились пуговицы; благодаря им портные могли шить элегантную одежду, облегавшую тело, а не свисавшую с плеч, как в предыдущих столетиях. Золотая роза, сделанная Минуккио да Сиена в Авиньоне и сейчас выставленная в парижском музее Средневековья, показывает, каких высот достигла профессия златокузнеца. С точки зрения культуры XIV в. был эпохой блеска. Эмалированные золотые чаши в изобилии распространились по европейским королевским дворам; очарованные короли и придворные слушали своих менестрелей; именно в ту пору были написаны некоторые величайшие поэтические произведения. Но это не книга о художественных шедеврах, а об обществе в целом, а картины Джотто вряд ли видели крестьяне. Для подавляющего большинства людей XIV в. стал веком голода, чумы, войн и завоеваний. Четыре всадника Апокалипсиса въехали в город, и все жители были потрясены их явлением. Блестящие сокровища и яркие туники аристократов напоминали нам об утонченности средневековых вкусов, но европейцев XIV в. больше беспокоила близость смерти, чем культурные инновации и земные увеселения.

Чума вызвала гораздо бо́льшие перемены, чем кто-либо или что-либо еще в XIV в. Но если все-таки выбирать человека, который своими сознательными действиями изменил мир сильнее всего, то это будет Эдуард III, король Англии.

Несмотря на то что в этой книге Эдуард стал единственным королем, выбранным «главным агентом изменений», в наши дни он практически забыт. Когда в 2002 г. BBC устроил опрос «Сто величайших британцев всех времен», в него вошли многие заметно менее значительные монархи, а Эдуард вообще не попал в список. В эпитафии в Вестминстерском аббатстве его называют «славой Англии, цветом королей прошлого, образцом для королей будущего, милосердным королем, принесшим мир своему народу… непобежденным воином, вторым Маккавеем». Даже через 300 лет после его смерти историк из Кембриджа называл его «одним из величайших королей, когда-либо виданных миром»[57]. Сейчас о нем стали забывать – в первую очередь потому, что приоритеты меняются, и со временем мы многое начинаем принимать как должное. Редко кто из нас сейчас задумывается, как английский язык стал родным для Англии и как простолюдины, а не рыцари, стали доминирующей силой на поле боя. Кроме того, достижения Эдуарда – не из тех, которые нам нравится прославлять. Он продемонстрировал эффективность стрелкового оружия на поле битвы и сделал для воинствующего национализма намного больше, чем любой его современник. Но чтобы судить о нем справедливо, нужно вспомнить, что национализм в XIV в. был совершенно другим. Создание нации, в которой король и парламент должны вести переговоры, было весьма просвещенной инициативой для Средневековья, намного опередившей абсолютистские монархии последующих веков. Не важно, как вы лично относитесь к Эдуарду: стоит выделить его как главного агента изменений благодаря вкладу в развитие военного дела, за импульс, приданный им английскому и французскому национализму, за его роль в поддержке родного языка и за то, что он начал конфликт, позже ставший известным как Столетняя война; один из современных военных историков назвал ее «возможно, самой важной войной в истории Европы»[58].

Вспомните цитату из Фрэнсиса Бэкона, которую я привел в начале книги: «Книгопечатание, порох и компас – эти три изобретения изменили облик и состояние всего мира». Все три катализатора изменений были разработаны в XV в. Книгопечатание появилось на Западе весьма эффектно: Иоганн Гутенберг выпустил полное издание Библии на латыни в 1455 г. Порох в Европе был известен уже более века, но вот технология литья пушек заметно улучшилась. «Дарданелльская пушка», отлитая из бронзы в 1464 г., весила 16,8 тонны, имела в длину 5,2 м и могла стрелять 60-сантиметровыми ядрами на расстояние более 1,6 километра. Подобной пушкой воспользовались турки, чтобы разрушить стены Константинополя в 1453 г. Компас тоже стал широко использоваться именно в этом веке: путешественники пересекли Атлантический и Индийский океаны. И, наконец, пусть Фрэнсис Бэкон об этом и не упомянул, случилась еще такая мелочь, как эпоха Возрождения, которая коренным образом изменила мировоззрение и мышление человечества. Уже на этих основаниях XV в. можно вполне назвать временем самых больших перемен за последнее тысячелетие.

Впрочем, самой главной определяющей чертой этого столетия была война. Новоиспеченная Османская империя нанесла несколько тяжелейших ударов христианскому миру. Константинополь, столица некогда великой Византийской империи, был захвачен турками, а последний император погиб в отчаянной битве, защищая город, рядом с простыми воинами. Турки захватили Сербию, Албанию, Боснию, Болгарию и бо́льшую часть Греции, а также генуэзские торговые посты в Черном море и немало венецианских владений в Средиземноморье. Для итальянцев эти потери были лишь небольшой частью общих проблем. XV в. стал золотой эпохой кондотьеров, предводителей отрядов наемников, которые продавали свои услуги всем, кто готов был заплатить, а спрос на них был немалым. Падуя потерпела поражение в войне с Венецией в 1405 г., в том же году Флоренция завоевала Пизу. Венеция 21 год воевала с Миланом, и военные действия завершились лишь в 1454 г. Генуя капитулировала перед миланскими войсками в 1464 г. Долгий конфликт Флоренции с Миланом наконец разрешился миром в 1440 г., что позволило флорентийцам сосредоточиться на войнах с Неаполем и Венецией. Неаполитанцы в 1413 г. разграбили Рим. В 1490-х гг. французы вторглись в Италию, победили флорентийцев, захватили Рим и дошли до Неаполя. Кажется, что итальянцы весь XV в. занимались только нападениями друг на друга.