Придон - Юрий Никитин

– Это пропусти, – велел Годлав, невыдержав. – Не слишком, конечно!.. Потом почитаем. А пока ищи самоеглавное, понял?

Кожастый кивнул, еще дальше отставил письмо и всматривался внего прищуренными глазами, словно коршун рассматривал мелкую мышь.

– Ага, – сказал он, – вот… Нет, не это… ага,вот, ближе: «…и тогда он прислал ко мне приглашение на пир. Я, понятно,собрался отказаться, глупо было бы идти на пир к варвару такому знатному, какя, ведь наш род длится от самого Яфета, несмотря на злые языки, что ведет корнинашего рода от начальника стражи при Тарасе Гневливом. А если веритьБольшероту, которого часто обвиняют в подобострастии перед тцарами, то наш родидет от славного и великого Хорвата, известного великими победами под Липцами,Курлыквой, Прорвой, Великими Мечами и даже Дудравницей, хотя последнююнедобросовестные льстецы иногда склонны в своем преклонении перед артанамиотдавать им…»

Годлав поморщился, сказал нетерпеливо:

– Это пропусти!

Кожастый поклонился:

– Как велишь, светлый князь!.. Это в самом делесвинство. Промек верно рек, что это суетное преклонение, и ничто больше. Я бытаких вообще вешал…

Годлав рыкнул:

– Читай дальше!

– «…глупо было бы идти на пир…» нет, это уже читал… «…корнинашего рода от начальника стражи при Тарасе Гневливом…», ага, это читал тоже,«…в своем преклонении перед артанами…». Ага, вот!.. «…отдавать им наши победы.Но потом я вспомнил донесения доблестного Головля, что варвары захватили иразграбили земли Велигора, с его бесчисленными запасами вин. А у нас во дворцеходили слухи, что в подвалах Велигора хранятся драгоценнейшие вина, чтохранятся еще со времен Тараса Младшего, им нет цены, только настоящие знатоки,к которым я скромно отношу себя, способны оценить всю прелесть старинных вин…»

Годлав покраснел, тяжелая кровь прилила к лицу, а глазапокраснели, что у него выражало крайнюю степень гнева. Кожастый мямлит,спотыкается на каждом слове, почерк у наследника корявый, пишет – курицалапой царапает ровнее, возвращается И повторяет написанное, откуда такие дуракивокруг трона, других бы набрать, но другие – подлец на подлеце, а этипреданные, честные, верные…

– «…и тогда я велел передать этому дикарю, –Кожастый переползал через слова, словно сытая гусеница через валуны, что всякийраз засыпает, а утром еще и раздумывает: а не повернуть ли обратно, – чтоя принимаю его недостойное приглашение на пир…»

Годлав вскочил в волнении, поспешно сел, руки стиснулись напосохе. Лицо стало быстро терять буряково-багровый цвет, даже уменьшилось вразмерах, нос заострился.

Кожастый поднял от бумаги глаза:

– Князь желает отдохнуть?.. Эй, люди! Кликните плясунови девок с бубнами.

Годлав прорычал:

– Читай! Читай! Читай, иначе удавлю собственнымируками!

Кожастый поклонился:

– Как скажешь, князь-батюшка. Но ты что-то бледен стал…Долг подданных – заботиться о своем благодетеле. Твое здоровье – нашездоровье. Хоть мы и не режем князя каждый год, как у диких гурров, но все-такикнязь должон быть бодр, весел и зело здоров! Народ любит, чтобы князь былвесел. Тогда и княжество весело…

Годлав привстал, грянул:

– Палач! Где палач?

Кожастый поспешно уткнулся носом в бумагу:

– Да читаю я, читаю!.. «…корни нашего рода отначальника стражи при Тарасе Гневливом…» А-а-а, это уже было… «…тольконастоящие знатоки, к которым я скромно отношу себя…», гм, это я его научилпонимать настоящее вино… Ага, вот!.. «…приглашение на пир. С собой я пригласилкомандиров-тысячников, но все оказались крайне заняты, сумели освободитьсятолько двое: Ельник и Швандя, весьма достойные полководцы…»

Кто-то громко хмыкнул, это было похоже на свинское хрюканье,Кожастый бросил на него строгий взгляд поверх бумаги, тут же потеряв строчку.Вообще-то Ельник и Швандя известны были при княжеском дворе как бабники и пропойцы,их послали в войско лишь потому, что Годлав велел послать всех, кто мог носитьоружие, пока соберет настоящее войско. Так что у наследника были весьмадостойные если не полководцы – те нашли способы благоразумноостаться, – то пропойцы и гуляки.

– «…и вот мы прибыли в их полевой стан, – читалКожастый, – что и полевым станом-то назвать нельзя, ибо все в беспорядке,вожди почти не отличаются от простых бойцов, ибо умелые воины бывают в доспехахполучше, чем их командиры…» Надо же, никакого почтения к вождям! Вот у наскнязю всегда самое лучшее из добычи: оружие, драгоценности, парчу, рабынь… неотдашь, сам отберет, скотина. Ага, «…командиры. Сам вожак разбойников Ральсвиквстретил нас у входа в свой шатер. Мы снова попытались сдать оружие, но этот дикарьотмахнулся: мол, вот когда победит, тогда и заберет, а пока, мол, носите сами,чтоб не потеряли. Я попробовал объяснить, что когда напьюсь, то себя не помню,может быть, я буйный, он захохотал и объяснил любезно, что он сам буйный: чутьчто не так, сразу головы рубит. А в хмелю так и без „чуть что“ рубит. А утромвспомнить не может, за что. Кому – вспомнить проще, а вот за что… Исоветники подсказать не могут, упиваются тоже по-куявски…»

Кожастый крякнул, дважды прочитал, голос в недоумениивздрагивал, брови поползли вверх. Кто-то из толпы слушателей сказал осторожно:

– Надеюсь, наш любезный Промек просто передает словаэтого простого грубого дикаря. Так, надеюсь, надо понимать это оскорбление.

Кожастый пробормотал:

– Тут нет значков, что это он передает слова артан…Впрочем, если он писал после пира, то… гм… понятно, он же упился по-артански,только эти свиньи упиваются, как… как…

Кто-то сказал с недоумением:

– Но ведь артане вина не пьют?

– Это истинные не пьют, – объяснил Кожастый.

– А эти какие?

– Не совсем истинные, – объяснил Кожастыйстарательно. – Хотя на самом деле именно они истинные, ибо раньше артанеупивались так, что и нам в зависть, но потом у них появился какой-то пророк,что убедил отказаться от вина… бывает же такая дикость!.. Большая часть артанот вина отказались и стали именоваться чистыми артанами, а всех остальных сталиназывать нечистыми.

– И много таких?

– Да с десяток племен. Некоторые даже вроде бы вовсе неподчиняются артанскому владыке. Другие подчиняются, но на условиях. Правда,когда началась война, то они все двинулись на нашу Куявию, но все они идутсвоими родами, дороги выбирают сами. И на кого напасть – тоже. Как вотэтот Ральсвик.

Кожастый скривился, похоже, прикидывал, как использоватьтаких артан против Придона, а Годлав в нетерпении ткнул его посохом в грудь:

– Запнешься еще раз – казню, видят боги! Да где жеэтот чертов палач?