Придон - Юрий Никитин

Промек икнул, сказал с готовностью:

– А чё? Я как раз тот, кто их остановит!.. Я такой…

Годлав отвернулся, в груди гнев, куявам боги мало даютдетей, это в Артании у него был бы десяток сыновей, а здесь и одному-двум рады.

Через неделю пришло известие, что Мунгу в самом деле сумелнапасть первым. Артане от неожиданности подались назад, еще немного – идрогнули бы, побежали, но натиска не хватило, и вскоре тяжелое и неповоротливоевойско куявов было окружено, как большого жука окружают злые быстрые муравьи.Куявов долго осыпали стрелами, а потом… началось истребление.

По слухам, уцелел только десяток во главе с Мунгу: онисгрудились вокруг прапора, держали оборону стойко, и артане, что прежде всегоценят доблесть, разрешили им уйти с оружием и прапором. Говорят, уходящим дажесалютовали и кричали славу.

Мрачный, как грозовая туча, Годлав вызвал Промека, тотявился с кувшином вина, велел резко:

– Время забав кончилось!.. Я за эти две недели собралвсех, кто может держать оружие. Ты поведешь это войско… да-да, это тожевойско!.. навстречу артанам. Задержи, насколько сможешь.

Промек раскрыл рот в великом удивлении:

– Отец… но меня же убьют!

– Нас всех убьют, – отрезал Годлав. – И всяКуявия погибнет, если их не остановить. Или хотя бы не задержать, пока Тулейсоберет такую армию, чтоб под тяжестью застонала земля. Выступай немедля!

Промек попятился, но у выхода Годлав все же догнал, обнял ижарко шепнул в ухо:

– Возвращайся живым!.. Черт с ним, с войском. Тудаидут, чтобы всю жизнь получать деньги, а потом хоть когда-то, да рискнуть бытьубитыми. Но ты… у меня нет больше сыновей.

Промек сбросил отцовскую руку с плеча.

От обиды на отца Промек пил всю дорогу, большую часть путиего везли на телеге. Только когда передовые отряды заметили приближение артан,он надел доспехи и пересел на коня.

Два войска остановились друг против друга. Промек подозвалЕвлана, старого воеводу, сказал тихонько:

– Ты… распоряжайся сам. Я ж понимаю, что воин из меняпаршивый. Но если надо, я поведу в бой какой-нибудь отряд. Не очень чтоббольшой.

– Посмотрим, – буркнул Евлан, но в глазахнеприязни к хозяйскому сыну поубавилось. – Не думаю, что бой будет оченьуж долгим… Они уже начали нас окружать, видишь?

Промек в испуге оглянулся. Отец наставлял, чтобы он бросилвойско, если то окажется в очень уж большой опасности. Войско можно набратьснова, а сына второго уже вряд ли, староват отец. Да и не захочет вторую женубрать ради рождения сына…

Он взялся за рукоять меча, перевел дыхание, голос прозвучалпочти спокойно:

– Пусть окружают. Мы на своей земле.

Артане придвинулись, все на одинаковых гнедых конях, и самивсе одинаковые: обнаженные до пояса, мускулистые, здоровенные, с чистовыбритыми подбородками и длинными черными как смоль волосами. Многие,забавляясь, высоко подбрасывают в воздух топоры и ловко хватают за рукояти.

Раздвигая ряды, вперед вырвался один всадник на белом коне,смеющийся, веселый, помчался вперед, размахивая руками.

Рядом с Промеком поднялись луки, но воевода сказал резко:

– Не стрелять!.. Послушаем.

Всадник придержал коня шагах в двадцати, прокричал сильнымголосом:

– Походный князь Ральсвик приглашает благородногоПромека на пир в честь завтрашнего сражения!

Промек пробормотал:

– А разве сражение будет не сейчас?

Воевода сказал негромко:

– Видимо, ради пира готовы отодвинуть… нам это на руку.

– Еще бы, – поддакнул Промек. – На суткипроживем дольше!

Воевода ожег его презрительным взглядом.

– Дурень, – сказал он ровным голосом, – занашими спинами срочно собирают войско.

– Тогда нам выбирать нечего, – ответил Промек. Онпрокричал громко: – Мы принимаем предложение!.. Но я приду со своим вином.

Всадник крикнул:

– У нас не травят! Но как хочешь.

Промек тронул коня, понуждая идти вперед, вполголоса сказалвоеводе:

– Хуже не будет.

Он услышал за спиной горестный вздох, сам вспомнил, что хужесмерти в бою могут быть пытки, зверские издевательства, а потом что-то вродедолгой смерти на колу, но артанин смотрел насмешливо, словно видел еготрусливую душу насквозь, и Промек, вспыхнув до корней волос, лишь покрепчестиснул повод.

* * *

Князь Годлав был во дворе, когда за воротами закричали, чтоприбыл гонец с письмом от сына. Он похолодел, в то же время сердце стукнулорадостно: жив, жив!..

Ворота отворились, всадник въехал на шатающемся взмыленномконе. К нему протянулось с десяток рук, но гонец выудил неверными движениямиписьмо за пазухой, отыскал глазами бегущего к нему князя, все кричали: «Дорогукнязю!», – вручил письмо и после того рухнул на руки челяди.

Князь ничего больше не видел, ухватил смятый свиток, пальцыторопливо срывали печати, только его советник, бер Ратник, спросил, кивая нагонца:

– Ранен? Быстро в дом!

Кто-то из поднимающих гонца ответил с облегчением:

– Вроде цел… Но зато в стельку!

Годлав развернул свиток, глаза быстро побежали по строчкам,но прочесть не удавалось ни слова: Промек всегда писал мелко, а у князя глазауже не те, к тому же как будто писал сидя в седле – буквы наползают однана другую, сливаются, подпрыгивают, будто с разбегу пробуют перескочить забор,но лишь стукаются лбами и падают, как толстые неповоротливые жуки, на спину, атам вообще ничего не разберешь, видно только дрыгающиеся лапки…

Измучившись, он велел кликнуть Кожастого, этот хоть и старшена два года, но глазами остер, письма Промека читал и раньше, будучи его первымнаставником.

С Кожастым набежали все, кто услышал про письмо, сгрудились,жадно дыша и блестя глазами, страшась пропустить хоть слово. Кожастыйприосанился, отставил бумагу на вытянутую руку, у него все наоборот, чемдальше, тем видит лучше, начал читать, хоть и с запинками, но читать.

Годлав перевел дух, но ерзал в нетерпении, ибо Промек долгои занудно описывал, как выступили в поход, как он натер задницу в неудобномседле, потому и пересел в повозку, раньше тцары в повозках ездили, да и щас,говорят, в других странах ездиют, так что ничего в этом зазорного нету, можноездить и ему, Промеку, сыну князя Годлава, который ведет свой род…

Кожастый бубнил и бубнил, часто останавливаясь, разбираякаракули и переводя дыхание, Годлав все ждал, когда же наконец войска сойдутсяв бою, однако Промек, как издеваясь… а может, и в самом деле издеваясь, началперечислять, кто из воевод на каком коне ехал и что в самом деле вороные бегаютбыстрее гнедых, буланых и уж тем паче – саврасых.