Несгибаемый - Марина Агекян

— Вы собрали вещи?

Она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки и шагнула в его сторону. Эрик застыл, понимая, что если она подойдет к нему, он может…Он не мог допустить, чтобы она сейчас подошла к нему! Впервые он действительно этого не хотел.

— Я хотела поговорить с вами об этом, поэтому ждала…

О, небо, неужели она все же ждала его?! Эрик едва мог дышать, но заговорил тем же ледяным тоном.

— О чем еще вы хотите поговорить? Время отъезда я называл вам. Напомнить?

Она поморщилась от его грубости. Да, возможно он был непочтителен с ней, но она ведь не ожидала, что он будет улыбаться, провожая ее к своему возлюбленному!

— Вы ведь не серьезно говорите об этом, Эрик?

Эрик на секунду прикрыл глаза, до сих пор не привыкший к тому, с какой неприкрытой лаской она называла его по имени. Так, будто всю свою жизнь только это и делала. Будто у нее было право так спокойно называть его по имени.

Теперь это ужасно сердило его. Сердило то, что она не поверила ему. Не верила в то, что он на самом деле отвезет ее в Шотландию. Какой-то частью сознания Эрик понимал, что ее сомнения обоснованы, но никак не мог перестать сердиться на нее.

— Я вполне серьезен, мадам.

Она нахмурилась и, к полному его облегчению, остановилась возле дивана на приличном расстоянии от него.

— И вы действительно отвезете меня в Шотландию?

Он что, должен еще раз дать ей клятву? Эрик вдруг понял, что не вынесет, если она вздумает поблагодарить его за это.

— Отвезу.

Голос его прозвучал холодно, отчужденно и бесстрастно, хотя один Бог ведал, чего ему стоило в сотый раз повторить то, что разрывало его на части.

Она продолжала смотреть на него полными боли и изумления глазами. И снова шагнула к нему.

— Почему?.. Почему вы…

Эрик сделал шаг назад, почти в гневе прорычав:

— Стойте, где стоите!

Она замерла.

— Что?

Эрик дышал так тяжело, что почти задыхался.

— Стойте там, где стоите! А еще лучше, идите наверх и пакуйте свои вещи. Нам предстоит долгая дорога, потому что мы поедем другим путем. — Он замолчал и отвернулся от нее, не в силах больше говорить об этом. На следующий же день после своей свадьбы. Свадьба, которую он превратил в катастрофу. Эрик больше не мог находиться здесь. Впервые в жизни он захотел оставить Клэр. На самом деле хотел уйти от нее. Поэтому широкими шагами направился к двери и едва слышно бросил через плечо: — Спокойной ночи!

Он вышел и даже не позаботился о том, чтобы закрыть дверь. За него это сделают слуги. За него уже все сделают… А ему… ему не оставалось ничего другого, как снова исчезнуть, причем так, чтобы больше никого не видеть.

Даже Клэр.

Особенно Клэр!

С давних пор он боролся за то, во что верил, что считал правильным. В детстве отец часто говорил ему, что в этом и таится великая сила человека. Идти до конца по пути к тому, во что веришь, потому что вера способна толкнуть человека на такие поступки, которые он бы никогда не совершил без нее.

У него была вера в дело, за которое он боролся, пока в нем не сломили эту веру.

Он считал, что в жизни больше ничего не осталось, но пустоту заменила мелодия. А потом и нечто такое, что было сильнее веры.

Но теперь он сам собирался уничтожить эту великую силу. И одному Богу известно, что тогда будет с ним, если он лишится и этого.

Когда он лишится этого…

Моросил легкий, но неприятный дождь, когда Клэр, закутавшись в тёплую накидку, села в черную карету с гербом льва на лакированной дверце, и они тронулись в путь.

Ровно в семь утра.

В это было трудно поверить, но Эрик не солгал. И не шутил. Он тщательно спланировал весь путь, выбрав точное время и маршрут.

У нее не укладывалось в голове, но Эрик действительно вознамерился доставить ее к Клиффорду!

Тяжело вздохнув, Клэр откинула назад капюшон и рассеянно огляделась.

Разве она могла представить себе, что ее жизнь переменится настолько? За неделю ей пришлось выйти замуж, а через день столкнуться лицом к лицу с возможностью развода. Это действительно было похоже на шутку, злую шутку, которая продолжала разорять ее жизнь. От ее жизни почти ничего не осталось, а теперь… Она даже понятия не имела о том, что ей делать теперь.

И все же, факт оставался фактом: ее муж собирался придерживаться первоначального плана и довести дело до конца.

Если Клиффорд примет ее.

В том, что Клиффорд примет ее, Клэр не сомневалась, но он сейчас беспокоил ее меньше всего. В какой-то степени она все еще сердилась на него, ей было больно оттого, что он оставил ее и даже не подумал написать, чтобы хотя бы поинтересоваться, как она поживает. Чтобы написать, как он сам. Она допускала, что он, возможно, очень занят, раз отец так поспешно вызвал его к себе, и все же…

Все же, сидя в карете, которая действительно держала курс на Эдинбург, Клэр признала, что даже не представляет, как встретится с Клиффордом. Потому что не могла избавиться от мыслей о собственном супруге. Безрассудный, сумасшедший человек, который «готов был найти тысячу способов, чтобы сделать ее счастливой!»

О каком счастье могла идти речь?

Как он представлял себе хоть намек на счастье, когда разрушил всю ее жизнь, камня на камень не оставил?

Клэр казалось, что она, будто ослепшая, почти так же как и их карета бредет по хлипкой, глухой, извилистой дороге в поисках хоть бы крохотных частичек своей прежней жизни с тем, чтобы собрать их и склеить, но ничего не могла найти. Ее словно обворовали, оторвали от привычной жизни, отняли все ее права и возможности, и не позволяли ей принимать решения, которые вернули бы ей хоть иллюзию того, что она владеет своей жизнью.

Ей больше ничего не принадлежало. И она никому не принадлежала. У нее не было больше дома, не было больше тех, к кому она могла обратиться за помощью. Не осталось друзей, не осталось подруг. У нее не осталось даже музыки, которая питала и поддерживала в ней веру в хорошее. Впереди была глухая неизвестность, а позади остались одни руины.

Всё, что сейчас у нее было — это два сундука вещей и дорога. Настоящая, долгая, чужая дорога, которая могла бы привести ее к спасению, но Клэр не хотела этой дороги. Она не просила об этом. Клэр готова была умолять оставить ее в покое, чтобы она смогла собраться с силами и понять, как ей теперь жить. Как ей справиться с выпавшей на ее долю ролью жены Эрика.

Эрик…

Понимал ли он, в какие руины превратились их жизни? Зачем на эти руины он подумал взгромоздить еще и тяжесть развода?