Одноглазый дом - Женя Юркина

– И-и-и?

Она вздохнула, как будто бы ее утомила сама мысль, что придется объяснять очевидное.

– В загадке важен не сам ответ, а его поиск. Ну а если хочешь узнать все и сразу – значит, тебе и загадка не очень-то интересна. – Офелия небрежно пожала плечами. – Вот и с людьми так.

– Мне все интересно, – ответил Дес с лукавой улыбкой. – А чем интересуется твоя сестра?

– Безлюдями… – бросила Офелия, а потом для убедительности добавила: – И домографами.

Дес недовольно поджал губы и больше вопросов не задавал. Он вспомнил о гитаре и заиграл какую-то печальную мелодию. Должно быть, она передавала его сердечные терзания, и Бо так проникся ими, что начал подвывать, добавив песне немного трагизма.

Дослушав их дуэт, Офелия вернулась в дом. По скрипу дощатого пола она поняла, что безлюдь встревожен отсутствием лютена. Дарта и Флори не было третий час, здесь уже впору начать волноваться. Дожидаясь их в библиотеке, Офелия пыталась отвлечься чтением, но вместо этого поглядывала на часы и вслушивалась в тишину дома.

Она знала, что за книжным стеллажом в библиотеке скрывается вход в тоннели; поэтому, когда с той стороны постучали, не испугалась, а радостно встрепенулась и вскочила с кресла, чтобы отворить дверь. Довольно быстро на полке нашелся рычаг, замаскированный под томик травяной энциклопедии, Офелия потянула его на себя – и механизм пришел в движение. В комнату ворвался землистый запах тоннеля и другой: более резкий, кисловатый, словно из старой бочки с квашеной капустой. Вначале она учуяла, что за дверью чужак, а потом встретилась с ним лицом к лицу. Из тоннеля шагнул невысокий, с нее ростом, мужик с рыжей кудлатой бородой. Маленькие глазки-буравчики одним недобрым взглядом дали понять, что впустить его было непростительной ошибкой. Почуяв исходящую от него опасность, Офелия без раздумий бросилась прочь. Рыжебородый с топотом и пыхтением пустился вдогонку и поймал бы ее, не попадись на пути дверь, задержавшая его. Выскочив в коридор, Офелия завизжала так, что у самой заложило уши. Она слетела по ступеням и врезалась в подоспевшего на помощь Деса.

– Что… здесь… творится?! – с тяжелым придыханием выпалил непрошеный гость, показавшись на лестнице.

– Вот ты нам и объясни. – Дес шагнул вперед, сжав кулаки. Вид у него был не то что грозный, но уверенный и весьма серьезный.

– Я пришел к Дарту по срочному делу, и кого я вижу? Двух незнакомцев! В безлюде! В такое-то неспокойное время! – возмущался рыжебородый, хватая ртом воздух.

– Я его друг, это моя сестра, – кивнув в сторону Офелии, заявил Дес. – А ты что за рыба?

– Лютен из Корень-дома, – сбитый с толку, промямлил гость и тут же подозрительно сощурил глазки-буравчики: – Куда подевался Дарт?

– Отбыл по поручению домографа, – не задумываясь, соврал Дес. – А я тут за безлюдем присматриваю. Сам говоришь, времена сейчас неспокойные…

Он усмехнулся, но отделаться от лютена из Корень-дома оказалось непросто; тот врос в лестницу, будто сорняк, и упрямо заявил:

– Я не сдвинусь с места, пока Дарт не вернется и лично не объяснит, почему в его безлюде ошиваются чужаки.

– Еще одно такое слово, и я начищу ступеньки твоей физиономией.

– Ты что это, угрожаешь мне? – Рыжебородый едва не задохнулся от возмущения.

– Даю дружеский совет. Возвращайся в свое подземелье и запрись на все замки. Рот тоже желательно держать закрытым.

– Ну уж нет! – Ощетинившись от злости, лютен решительно направился к Десу и разразился пламенной речью: – Вы тут занимаетесь укрывательством, но я-то вижу, что Дарт нарушил сразу несколько правил Протокола. Я дождусь его и лично призову к ответственности! И домографу доложу!

На последних словах он вплотную подошел к Десу, и это было ошибкой. Останься рыжебородый на лестнице, успел бы среагировать, однако он даже не дернулся, пока ему не врезали кулаком в нос. Затем Дес схватил лютена за шкирку и потащил к двери, которая распахнулась сама собой. Рыжебородый беспомощно махал руками, пытаясь вырваться, и истошно вопил.

– Всего доброго! Рад знакомству! – выпалил Дес, вышвырнув его на улицу.

Дверь захлопнулась, замочные механизмы сварливо заскрежетали. Дес размял ушибленные пальцы и хмуро взглянул на Офелию:

– Откуда он взялся?

Растерянная и напуганная, она не смогла сразу признаться, что натворила, а раздавшийся шум освободил ее от такой необходимости. Изгнанный лютен рвался обратно, ожесточенно колотя кулаками и сыпля ругательствами.

– Пойди-ка проверь дверь в тоннели, – бросил Дес, – пока сюда еще кого-нибудь не принесло.

Офелия спохватилась и побежала в библиотеку. К тому времени, когда книжный стеллаж вернулся на место, закрывая тайный ход, крики и стук внизу прекратились. Остался только глухой рокот, извещающий о том, что безлюдь встревожен. Вначале она думала, что все из-за разбушевавшегося лютена, а потом услышала шарканье и громкий протяжный скрип. Стена библиотеки разверзлась, и из темноты в комнату ввалился Дарт, держащий на руках Флори. Сестра казалась тряпичной куклой: обмякшей и будто бы неживой. Офелия застыла в ужасе, и голос Дарта донесся до нее словно издалека, гулкий и призрачный, как все вокруг.

– …Много льда и кухонные полотенца. Нужно приложить холод к ушибам. Ты меня слышишь, Офелия?!

Оклик вывел ее из оцепенения, и она поспешила выполнять полученные указания, успокаивая себя тем, что Дарт упомянул лишь об ушибах. Значит, Флори жива и ее жизни ничто не угрожает.

За пару минут Офелия сбегала за всем необходимым и, вернувшись, застала Деса, суетившегося в коридоре, чтобы открыть перед Дартом дверь в неизвестную комнату напротив библиотеки. Это была спальная с большой кроватью, куда положили Флори – такую маленькую и беззащитную, какой Офелия ее никогда не видела.

Дарт поторопил ее, снова потребовав лед, а Десу поручил разыскать Рина, чтобы тот отвез Флори в лечебницу.

– Она в порядке? – спросила Офелия, роняя все принесенное на пол. Когда она волновалась, то становилась совсем неуклюжей.

– Да, но будет лучше, если ты поможешь, – заявил Дарт хмуро.

Дес выскользнул из комнаты, и они остались вдвоем: она заматывала лед в полотенца, Дарт гремел ящиками комода, стоящего в углу.

Одеревеневшими от холода пальцами Офелия приложила компресс к плечу сестры, где уже расползлось синее пятно.

– Что произошло?

– То, чего я боялся, – нехотя ответил Дарт, вернувшись с пузатой бутылкой, полной какой-то прозрачной жидкости. Смочив край полотенца, он осторожно приложил его к ссадине на локте Флори, смывая запекшуюся кровь.

С губ ее сорвался болезненный стон, и Флориана медленно, словно ожившая скульптура, подняла веки. Блуждающий взгляд долго фокусировался на их лицах и первой нашел Офелию. Флори попыталась выдавить улыбку, но на измученном лице та смотрелась чужой и ненастоящей. Лучше бы она не тратила на это силы, подумала Офелия и спросила: