Латинская Америка - традиции и современность - Яков Георгиевич Шемякин

тем, что и в начале XX в. задача преодоления наследия испанского колониального господства продолжала оставаться весьма актуальной. Одним из ярких подтверждений этому может служить тот факт, что во время Мексиканской революции 1910–1917 гг. вновь зазвучал старый лозунг народных выступлений, выдвигавшийся еще в колониальный период и приобретший широкую популярность в эпоху Войны за независимость: «Смерть гачупинам [т. е. испанцам]!» Этот лозунг поддерживался вождями революционного крестьянства Э. Сапатой и Ф. Вильей, которые рассматривали помещиков испанского происхождения (а таких было большинство), этих традиционных угнетателей мексиканских тружеников, как главных врагов освободительной борьбы. Так, Ф. Вилья заявлял: «Испанцам не должно быть места в Мексике… Мы, мексиканцы, достаточно натерпелись от испанцев в течение трех столетий… Они пользовались [своими] правами с той целью, чтобы похищать у нас нашу землю, порабощать наш народ и поднимать оружие против нашей свободы»{139}.

Однако, особенно на уровне идеологических разработок и построений философско-исторического порядка, в начале XX в. наблюдается в целом несомненное ослабление той линии радикального антииспанизма, которая во многом определила духовную атмосферу Латинской Америки второй половины XIX в. Помимо названных позитивных моментов, это было связано и с социальным фактором негативного порядка, действие которого в полной мере проявилось на следующем историческом этапе: уже в конце XIX — начале XX в. обнаруживается тенденция латиноамериканской буржуазии к отказу от идей радикальной ломки восходящих к колониальному периоду структур «традиционного общества», прежде всего латифундизма, и к компромиссу с этими структурами, в том числе и в идейном плане. Это было прямо связано и с возникшей в условиях развертывания рабочего и крестьянского движения, обострения классовой борьбы в конце рассматриваемого периода потребностью в формировании единого фронта имущих классов против революционной опасности. В полной мере названная тенденция получила развитие уже на новом историческом этапе, связанном с началом глубочайшего кризиса латиноамериканского и мирового капитализма.

Проблема испанского наследия

в условиях структурного кризиса

Решающее влияние на судьбы испанского наследия и на специфику его восприятия в общественном сознании на новом этапе оказало резкое обострение классовых антагонизмов и возникновение социалистической альтернативы развития. Одним из конкретных проявлений этого стало усиление борьбы противоположных по своему социальному содержанию тенденций в «испанском начале», фронтальное столкновение «двух Испаний» как на Пиренейском полуострове, так и в Латинской Америке, как в действительности, так и в сознании испанцев и латиноамериканцев. Наблюдается все более резкое размежевание участников полемики по вопросу о традициях «матери-родины».

Таков был в самых общих чертах социально-политический фон тех этнических процессов, которые развивались в Латинской Америке. На новом этапе основной формой бытования испанской традиции в связи со все более усиливающейся метисацией, как биологической, так и культурной, окончательно становится ее существование в рамках возникающего в ходе процесса синтеза качественно нового социально-этнического целого.

На судьбы испанского наследия на новом этапе оказал значительное влияние и такой фактор, как общая интернационализация жизни в мире в XX в., усиление и расширение связей различного рода, в том числе и духовных, между странами и народами. Эта тенденция получила особо благоприятные условия для развития в тех случаях, когда речь шла о родственных по языку и культуре человеческих общностях. Примером здесь может служить существенное расширение контактов между Испанией и Испанской Америкой, которые в первые десятилетия нашего столетия как бы заново открывают друг друга. Причем наблюдается встречное движение (особенно в области духовной культуры) — как со стороны Испании, так и со стороны Латинской Америки. Большую роль в активизации этого провеса сыграла деятельность таких испанских и латиноамериканских мыслителей, как М. де Унамуно, X. Ортега-и-Гассет, X. Э. Родо, М. Угарте, X. Васконселос, Р. Бланко Фомбона и др.

В условиях, когда появляется угроза самим основам эксплуататорского общества, в идейно-политической жизни стран региона к югу от Рио-Гранде возникает весьма влиятельное течение, представители которого прокламируют отход от революционных и даже либеральных традиций прошлого, традиций буржуазно-демократических прогрессивных сил XIX в. Историческое обоснование эта линия нашла в работах представителей различных школ буржуазной историографии. Она оказалась неразрывно связана с реакционным испанизмом. С особой ясностью данная тенденция дала о себе знать в Чили и в Аргентине, где возникло течение «исторического ревизионизма»{140}.

По мере обострения структурного кризиса выявляется постепенное изменение социального содержания реакционного испанизма. Будучи, как и прежде, идеологическим выражением позиции наиболее ретроградных, связанных с докапиталистическими пережитками сил, оп во все большей степени становится одним из орудий защиты буржуазного статус-кво в его латиноамериканском варианте.

Весьма характерен в этом плане тот сдвиг в отношении к США, который наблюдается у представителей этого направления в 40–50-е годы. Долгое время сторонники реакционно-клерикального испанизма занимали резко отрицательную позицию по отношению к северному соседу. Рецидивы такой позиции встречаются и на современном этапе, в 60–80-е годы: декларативный антиамериканизм характерен для известной части латиноамериканских ультраправых (X. Мейнвиелье, X. Бруно Хента в Аргентине и др.). Наличие этого феномена объясняется главным образом патологической ненавистью деятелей подобного типа к любым разновидностям демократии, включая буржуазную. Тем более симптоматично, что в годы «холодной войны» у многих реакционных испанистов наметилась тенденция к пересмотру антиамериканских позиций, к примирению паниспанизма с панамериканизмом и идеями единства «западной и христианской цивилизации» во имя совместной борьбы с «коммунистической опасностью».

Хотя по сравнению с ультрареакционным вариантом западничества крайне правый испанизм стал играть в последние десятилетия вспомогательную роль в идейном арсенале латиноамериканской реакции, он, несомненно, сохраняет определенное значение. Так, после фашистского переворота в Чили в 1973 г. этот вариант идеологии был взят на вооружение хунтой. Рецидивы реакционного испанизма наблюдались и в идеологии аргентинских правоавторитарных режимов 1966–1973 и 1976–1983 гг. Учеником и последователем Ф. Франко объявил себя парагвайский диктатор А. Стресснер.

Очень тяжелым ударом для ультраправого испанизма стало падение фашистских режимов в Испании и Португалии в 70-е годы. С тех пор он переживает тяжелый кризис.

Крайне правое течение является не единственным вариантом идеологии испанизма. В первой половине 80-х годов нынешнего века в связи с переходом к конституционному правлению в ряде стран Латинской Америки (Аргентине, Бразилии, Уругвае) и с приходом к власти в Испании правительства Испанской социалистической рабочей партии довольно быстро набирает силу новая разновидность испанизма, буржуазно-реформистская по своему социальному содержанию. Ядро этой разновидности рассматриваемой идеологии — в утверждении новой версии концепции «третьего пути». В интерпретации ее сторонников именно «испаноамериканское сообщество», возглавляемое демократической Испанией, призвано стать реальной альтернативой «двум империализмам» — СССР и США — и открыть новые горизонты перед человечеством. Отвергая эту концепцию, следует в то же время иметь в виду, что в современной конкретной ситуации данный вариант испанизма главным своим острием повернут все же не против СССР, а против американского империализма, политики администрации Р. Рейгана,