Острова в океане - Эрнест Хемингуэй

– Да. Но зато от других можно.

– Куда же ты думаешь?

– Куда-нибудь на Запад.

– География – слабое средство против того, что тебягложет.

– Согласен. Но спокойно пожить и как следует поработать– это всегда на пользу. Пусть я не излечусь, если перестану пить. Но если неперестану, мне наверняка будет еще хуже.

– Ну тогда уезжай ко всем чертям. Может, хочешь на моеранчо?

– А оно все еще твое?

– Частично.

– А удобно это, чтобы я туда поехал?

– Вполне, – ответил ему Томас Хадсон. –Только жить там до весны трудновато, да и весной не очень-то легко.

– Чем трудней, тем лучше, – сказал Роджер. –Я хочу все начать сначала.

– Сколько раз ты уже начинал сначала?

– Много, – сказал Роджер. – И нечего тыкатьмне это в нос.

И вот теперь он опять собирается начинать сначала, илюбопытно, как оно у него получится на этот раз. Неужели он думает, что,впустую расходуя свой талант и работая на заказ, по готовой формуле добыванияверных денег, можно научиться хорошо и правдиво писать? Все, что ни создаетхудожник или писатель, – часть его ученичества и подготовки к томуглавному, что еще предстоит сделать. Роджер извел, истощил, разменял на мелочисвой талант. Но, может быть, в нем еще хватит животных сил и свободы ума, чтобыначать все снова? Всякий честный писатель, наделенный талантом, может написатьхотя бы один хороший роман, думал Томас Хадсон. Но в те годы, что должны былибыть годами ученичества, Роджер нещадно эксплуатировал свой талант, и ктознает, не растратил ли он его до конца. Не говоря уже о me`tier[14], думал он. Ненаивно ли думать, что можно не ценить и не совершенствовать мастерства,пренебрегать им, пусть даже это пренебрежение – только поза, и в то же времярассчитывать, что, когда придет время, твой мозг и твои руки будут по-прежнемумозгом и руками мастера. Мастерству заменителей нет, думал Томас Хадсон. Италанту нет заменителей, и ни то ни другое не хранят в священном сосуде.Мастерство – оно в тебе. В твоем сердце, в твоей голове, в каждой частице тебя.И талант тоже в тебе, думал он. Это не набор инструментов, которыми тыналовчился орудовать.

Художникам лучше, думал он, потому что в их работе участвуетбольше вещей. И работаем мы руками, и наше metier осязаемо и конкретно. А вотРоджеру сейчас нужно снова браться за то, что он притупил, испортил, опошлил, асуществует все это только у него в голове. Но основа осталась, и эта основа –нечто тонкое, разумное и прекрасное. Прекрасное – вот слово, которое я быупотреблял с большой осторожностью, будь я писателем, подумал он. Но у Роджераесть то, что есть его сущность, и, если бы он мог так писать, как он тогдадрался на причале, получалось бы жестоко, но очень здорово. И если бы онразмышлял так разумно, как тогда, после драки, тоже было бы здорово.

Лунный свет соскользнул с его изголовья, и постепенно онперестал думать о Роджере. Думать все равно не поможет. Либо он сумеет написатьэтот роман, либо нет. А как бы хорошо, если б он сумел. Я рад бы помочь ему.Может быть, мне это удастся, подумал он и с тем заснул.

Утреннее солнце разбудило Томаса Хадсона, он спустился наберег, поплавал немного и успел позавтракать раньше, чем встали остальные. Эддисказал, что сильного ветра ждать не приходится, может быть, даже будет полныйштиль. Вся снасть на катере уже подготовлена, сказал он, и посланный мальчишкадолжен принести наживку.

Томас Хадсон спросил, проверил ли он снасть, – ведькатер давно уже не выходил на лов крупной рыбы, и Эдди сказал, что проверил ивыбросил ту леску, которая пришла в негодность. Он сказал, что хорошо бы ещезапасти побольше лески в двадцать четыре нити и немного – в тридцать шестьнитей, и Томас Хадсон обещал позаботиться об этом. А пока что Эдди заменил всюнегодную леску, так что на обеих больших катушках намотано сколько нужно. Онтакже почистил и наточил все большие крючки и проверил все поводки и шарниры.

– Когда же ты все это успел?

– А я всю прошлую ночь возился со снастью, –сказал Эдди. – И новую сеть тоже привел в порядок. Все равно чертова лунаспать не давала.

– Тебе тоже не спится в полнолуние?

– Прямо хоть не ложись, черт бы ее побрал.

– Эдди, ты думаешь, правда нехорошо спать, когда лунасветит в лицо?

– Так старики говорят. Я не знаю. Но мне всегда сквернов такие ночи.

– Как по-твоему, поймаем что-нибудь сегодня?

– Кто его знает. В это время года здесь попадаетсяздоровенная рыба. Вы что, хотите идти к Айзексову маяку?

– Мальчики просятся туда.

– Тогда надо выходить сразу же после завтрака. Дляленча я ничего стряпать не буду. Есть у меня картофельный салат, салат изкрабов и пиво, еще приготовлю сандвичи. Для сандвичей есть ветчина из последнейдоставки и латук, а приправить можно горчицей и чатни[15]. Ребятам горчица невредна?

– По-моему, нет.

– Когда я был мальчишкой, мы горчицу не ели. А хорошаяштука этот самый чатни. Не пробовали сандвичи с ним?

– Нет.

– Его когда первый раз прислали, я не знал, что этотакое, и намазал на хлеб вместо джема. Здорово получилось. А теперь я имсдабриваю овсянку.

– У нас давно кэрри[16] не было.

– Мне на будущей неделе должны доставить баранью ногу.Раза на два нам хватит на жаркое, а может, и на один при таких едоках, какТом-младший и Эндрю, а потом сделаем кэрри.

– Отлично. Что-нибудь от меня нужно до выхода в море?

– Ничего не нужно, Том. Поднимайте ребят и Роджера.Выпить хотите? Сегодня у вас нерабочий день. Можно и с утра пропуститьстаканчик.

– Я выпью за завтраком холодного пива.

– Правильно. Ничто так не прочищает глотку.

– Джо здесь?

– Нет. Пошел искать мальчишку, которого я послал занаживкой. Сейчас дам вам позавтракать.

– Я пойду на катер.

– Нет, выпейте пива, прочитайте газету. На катере все впорядке, можете не беспокоиться. Уже несу завтрак.