Убийство в Миддл-Темпл. Тайны Райчестера - Джозеф С. Флетчер

Дверь отворилась, и в комнату вошел Роналд Бретон. Увидев двух сестер, он покачал головой.

– Так и думал, что найду вас здесь, – произнес Бретон. – Джесси говорила, что хочет с вами увидеться. Но я не представляю, что можно сделать, Спарго, – вам или вашей газете, будь она даже самой влиятельной в мире. Говоря по правде, дела плохие. Мистер Эйлмор – я только что от него, мы просидели у него час вместе с его адвокатом, Страттоном, – по-прежнему упрямится и наотрез отказывается говорить о Марбери. Чем вы можете ему помочь, Спарго, если он явно умалчивает о том, что ему известно?

– По крайней мере, мы расскажем ему кое-что о Джоне Марбери. Мистер Эйлмор, видимо, забыл, что заглянуть в прошлое не так уж трудно, как ему казалось. Я как раз говорил этим дамам, что мне удалось выяснить, кто такой Марбери.

Бретон вздрогнул.

– Вы узнали о Марбери? – воскликнул он. – И это достоверно?

– Да. Марбери – бывший заключенный.

Спарго проследил за тем, какой эффект произвели эти слова. Обе девушки отнеслись к ним без удивления и любопытства: с тем же успехом он мог бы заявить, что Марбери был известным музыкантом. Но Роналд Бретон снова вздрогнул, и журналисту показалось, будто в его глазах мелькнуло подозрение.

– Марбери – бывший заключенный? Вы серьезно?

– Читайте завтрашний «Наблюдатель», – усмехнулся Спарго. – Там вы найдете полный отчет – я собираюсь написать его после вашего ухода. Будет очень интересно, обещаю.

Эвелин и Джесси поняли его намек и направились к двери. Журналист проводил их, еще раз заверив, что считает их отца невиновным и постарается найти настоящего преступника. Роналд Бретон вышел вместе с ними и посадил дам в такси, но через минуту вернулся к Спарго – как тот и ожидал. Адвокат плотно закрыл за собой дверь и повернулся к нему с озабоченным видом.

– Неужели это правда? – спросил он. – Марбери сидел в тюрьме?

– Да. Я знаю это так же твердо, как то, что вы стоите в этой комнате. На самом деле Марбери – это Джон Мэйтленд, управляющий банком в Маркет-Милкастере, который в 1891 году получил десятилетний срок за растрату денег.

– Как раз в то время, когда Эйлмор, по его словам, с ним познакомился?

– Вот именно. И меня удивляет, – добавил Спарго, торопливо сев за стол и набрасывая в блокноте какие-то заметки, – почему Эйлмор говорил, что встретился с ним в Лондоне. Он ведь так сказал?

– Да, – кивнул Бретон. – В Лондоне.

– Странно. Мэйтленд никогда не бывал в Лондоне, по крайней мере до своего суда, а когда вышел из тюрьмы, Эйлмор давно уехал в Южную Америку. Послушайте, Бретон, у вас есть доступ к Эйлмору? Вы сможете попасть к нему, например, завтра, до того, как его отвезут на Бау-стрит?

– Конечно. Я могу зайти к нему вместе с его адвокатом.

– Отлично, – кивнул Спарго, – тогда слушайте. Завтра в утреннем выпуске «Наблюдателя» вы найдете подробный рассказ о том, как я установил личность Марбери. Постарайтесь как можно раньше прочитать статью и сразу отправиться с ней к Эйлмору. Заставьте его прочитать ее всю, от начала до конца, прежде чем его отвезут в суд. Он должен сделать это до суда! Между прочим, перед вашим приходом я поспрашивал его дочерей: они понятия не имеют о жизни отца до того момента, когда сами начали что-то понимать! Все прошлое Эйлмора до его возвращения в Англию – белое пятно!

– Знаю, знаю! – воскликнул Бретон. – Я тоже часто общался с ним и ни разу не слышал, чтобы он говорил о чем-то, что случилось до Аргентины. А ведь когда Эйлмор туда уехал, он был уже немолод!

– Ему было лет тридцать семь, – уточнил Спарго. – При том, что Эйлмор – человек публичный, а в наши дни публичные люди не могут позволить себе скрывать свое прошлое. Кстати, как вы сами познакомились с Эйлморами?

– Меня рекомендовал мой опекун, мистер Элфик, это было в Швейцарии. После возвращения в Англию мы продолжили знакомство.

– Мистер Элфик все еще интересуется делом Марбери?

– Да. Так же, как старик Кардлтон, у подъезда которого все это произошло. Вчера мы ужинали вместе, и они постоянно обсуждали данную тему.

– И каково их мнение?

– По-прежнему уверены, что это было просто ограбление! Кардлтон в ярости, что подобное могло случиться у него под дверью. Твердит, что необходимо проверить каждого жильца в Темпле.

– Это займет много времени, – возразил Спарго. – Ладно, Бретон, давайте прощаться.

– Вы будете завтра на Бау-стрит? – спросил адвокат, направившись к двери. – Заседание начнется в десять тридцать.

– Нет, не буду, – ответил журналист. – Это всего лишь предварительное слушание, и я уже знаю все, что они скажут. У меня найдутся более важные дела. Но не забудьте о моей просьбе: пусть Эйлмор прочитает мою статью в газете – и уговорите его рассказать суду все, что ему известно. Абсолютно все!

Бретон ушел, а Спарго продолжал бормотать себе под нос: «Все, абсолютно все!»

На следующий день, около полудня, Спарго шагал по одной из тех претенциозных, но неприглядных площадей в Бэйсуотере, где все отдано на откуп домовладельцам и арендодателям. Они действительно претенциозны, эти площади, с их огромными доходными домами, украшенными ложными полуколоннами, фигурными балкончиками и лепниной. Наивные провинциалы, попадая сюда из соседнего Паддингтона, пребывают в уверенности, что в таких дворцах живут не иначе как всякие герцоги и графы, которые должны обитать в Лондоне. Еще больше в этом убеждении их поддерживает тот факт, что у подъездов помпезных зданий частенько можно встретить элегантных молодых людей, с важным видом прогуливающихся возле дверей. Провинциалы, разумеется, принимают их за благородных лордов, наслаждающихся вечерним моционом, однако люди более сведущие знают, что это всего лишь швейцарские и немецкие официанты, чьи фраки могли бы выглядеть почище.

Войдя в один из таких домов, Спарго сразу ощутил всю атмосферу заведения. В тесном коридоре витал знакомый запах жареной рыбы, подгоревшего мяса и яичницы с беконом. Полутемная прихожая встречала характерной смесью старых палантинов, потертых шалей и штопаных пальто. Даже горничная, открывшая дверь на его звонок, выглядела именно так, как все горничные в подобных местах. Когда в ответ на вопросы Спарго его отвели в приемную, перед ним очутилась столь же типичная домовладелица: полная дама преклонных лет, отчаянно молодящаяся и скрывающая свой возраст с помощью париков, густых румян и искусственных зубов. Она приняла его с приторной любезностью, какая в такой ситуации означает одно: желание выяснить, являетесь ли вы человеком, способным кого-либо обмануть, или, наоборот, человеком, которого можно обмануть.

– Значит, вы хотите видеть мисс Бэйлис? – спросила дама, цепким взглядом изучая Спарго. – В последнее время она почти никого не принимает.

– Надеюсь, мисс Бэйлис здорова? – деликатно осведомился Спарго.