Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель

Ацтеки были по преимуществу «народом Солнца». Их высший бог Уицилопочтли олицетворял собой солнце в зените, знойное полуденное светило. Его мать Коатликуэ («носящая юбку из змей»), богиня земли, прежде него породила бесчисленных звездных богов, которых называли «четыреста южан», и лунное божество Койольшауки — воплощение мрака ночи. По легенде, ее чудесным образом оплодотворил пучок перьев, упавший с неба, — душа принесенного в жертву, а ее сын, родившийся вооруженным «огненной змеей» (шиукоатль), прогнал братьев и сестер, как солнце разгоняет ночь и затмевает звезды.

Поначалу Уицилопочтли пришлось нелегко, поскольку он был всего лишь безвестным богом маленького кочевого племени, которого носили за плечами по пыльным северным степям. Тогда он был «простолюдином, всего лишь человеком», но также наоалли тецауитлем («колдуном-призраком», то есть чудом). Он возвысился вместе с племенем, которое вел за собой; в XVI веке он властвовал над империей ацтеков, как солнце над миром. «Благодаря мне взошло солнце!» — восклицал он голосом своих жрецов.

Бог племени воинов и охотников с севера, Уицилопочтли принадлежал к кругу звездных и небесных божеств, которых тоже принесли с собой северные народы, наводнившие Мексику, — таких как Тескатлипока, бог Большой Медведицы и ночного неба, многоликий колдун, который всё видит в своем обсидиановом зеркале, «юноша» (тельпочтли), оберегающий молодых воинов, и Мишкоатль, бог Млечного Пути, покровитель охотников, национальное божество Тлашкалы под именем Камаштли.

Возможно, степные кочевники знали лишь малое число божеств, и их религия была в основном, если не исключительно, астральной. Оседлые племена с центрального плато, напротив, с седой древности поклонялись земледельческим богам растительности и дождя: в первую очередь Тлалоку с маской из змей, нагоняющему тучи на вершины гор (где живут малые божества дождя — Тлалоки) и дарующему по своему усмотрению благотворный дождь или разрушительный ураган, а также насылающему губительную засуху. «О господин мой, государь-колдун, только тебе принадлежит маис!» — говорили ему.

Тлалок был верховным богом крестьян, как Уицилопочтли — верховным богом воинов. Поэтому, как мы видели, он помещался на вершине главного теокалли столицы, рядом с Уицилопочтли и наравне с ним; его верховный жрец был равен верховному жрецу солнечного бога. Солнце и дождь, две великие силы, правящие миром, объединились на вершине города, основанного воинственными кочевниками, ставшими оседлыми. Рядом с Тлалоком обычно ставили его супругу Чальчиутликуэ («носящая бирюзовую юбку»), богиню пресных вод, и Уиштосиуатль («соляная женщина») — богиню соленых вод и моря, цеховое божество солеваров.

Землю символизировало чудовище с широко раскрытыми челюстями, которое заглатывает заходящее солнце, останки умерших, кровь принесенных в жертву. Его постоянно уподобляли «старому богу», богу-отцу, соединенному с богиней-матерью, то есть богу огня Шиутекутли, «господину бирюзы», которого порой называют Отонтекутли — «господином отоми»; это древнее племя с центрального плато действительно поклонялось божественной чете. Кроме того, существовало огромное количество земных божеств: «мать богов», «наша почитаемая мать», «наша бабушка», «женщина-змея», «обсидиановая бабочка», прекрасные и грозные богини, источники жизни и смерти. В изображающих их ацтекских скульптурах потрясающе гармонично уживаются реализм в деталях и самый эзотерический символизм в верованиях: получеловеческие, полуживотные черты и мрачные украшения.

В гимнах этих богинь сравнивают с белыми и желтыми цветами, распускающимися после дождя, или показывают их на «божественном маисовом поле» (сентлатеомилько) звонящими в волшебные бубенчики, заставляя пробиваться из земли растение, дающее пропитание. Это великие матери произвели на свет юных богов: маиса — Сентеотля, музыки, танца и цветов — Шочипилли и Макуильшочитля. Они объединяют в себе два аспекта мира и жизни, благодатный и страшный.

Им близка Тласольтеотль, богиня плотской любви, греха и покаяния. Ее часто изображают с аналогичными атрибутами, но возможно, у нее иное происхождение: похоже, ее культ был принесен из страны уастеков, с северо-востока от Мехико. Ей можно было признаться в своих проступках через посредство жреца, но в отличие от христианской исповеди — только один раз в жизни. Ее называли тлаэлькуани — «поедательница отбросов», то есть грехов.

В представлении древних мексиканцев, как и других многочисленных земледельческих народов, растительная жизнь была тесно связана с луной — Мецтли, за фазами и затмениями которой бдительно следили индейские звездочеты, начиная с эпохи майя{32}. Земные богини были также и лунными. С другой стороны, существовало бесчисленное множество местных божков, якобы оберегавших урожай и дававших изобилие. Каждый из них чаще всего носил имя города или поселка, где отправляли его культ, например, Тепостекатль, «из Тепостлана», и у них было общее наименование: «четыреста кроликов-агути». Кролик представлял собой луну, ибо мексиканцам (как и китайцам) казалось, что темные пятна на лунном диске составляют очертания этого животного{33}. Этих крестьянских богов чествовали в конце жатвы, устраивая пиры, на которых рекой тек октли (пьянящий напиток из агавы), поэтому они превратились в богов пьянства.

Если Тласольтеотль прибыл с северо-востока, то культ ужасного Шипетотека принесли, вероятно, с юга, с побережья Тихого океана. «Наш владыка со снятой кожей» был покровителем ювелиров, а также божеством весеннего дождя, обновления природы и растений. Жертв, посвящаемых ему в месяц тлакашипеуалистли, пронзали стрелами, чтобы их кровь текла на землю, точно дождь, а затем с них сдирали кожу. Жрецы окрашивали ее в желтый цвет, точно сусальное золото, и надевали на себя; этот колдовской обряд, символизирующий обновление земли в начале сезона дождей, должен был заставить ее покрыться растительностью. Шипетотека называли «пьющим по ночам», потому что оплодотворяющий дождь идет ночью. К нему патетически взывали, говоря: «О мой бог, почему ты заставляешь себя упрашивать? Надень свои золотые одежды!» — и горячо благодарили: «Мой бог, снизошла твоя влага из драгоценного камня!»

Это был один из аспектов драмы, извечно повторявшейся каждый год: возрождение растительных сил после их явной смерти в засушливый сезон. Вся мысль древних мексиканцев, всё их мировоззрение выстраивались вокруг этой основной идеи, шла ли речь о человеке или о природе.

Маис и растения рождаются на западе, в западном саду Тамоанчан, где живут земные богини, источники жизни. Потом они совершают долгий путь под землей (прорастают), умоляя богов дождя направлять их в дороге; наконец они выходят на свет на востоке, в краю восходящего солнца, юности и изобилия, — в «красном краю» зари, где раздается песнь птицы кецалькошкоштли.

Венера, утренняя звезда, рождается на востоке, потом исчезает и появляется уже звездой вечера на западе. Она пересекла весь мир, словно челнок основу ткани: она — символ смерти и возрождения. Ее божественное имя — Кецалькоатль, «кецаль-змей», или «пернатый змей». Это имя также можно истолковать как «драгоценный близнец», поскольку два явления планеты похожи на две парные звезды. Кецалькоатль принес себя в жертву, взойдя на костер, и из пламени появилась сияющая звезда. Под именем Шолотля, бога с головой собаки, он спустился под землю, в преисподнюю Миктлана, чтобы искать там бренные останки давних мертвецов и превращать их в живых людей.