Повседневная жизнь ацтеков накануне испанского завоевания - Жак Сустель

Иначе было с имуществом купцов. Почтека, как мы видели, не выставляли свои богатства напоказ, разве что по редким случаям, когда обычай и приличия требовали показать себя щедрыми хозяевами. Они не несли никаких обязанностей, не перераспределяли свое состояние. Богатством же своим они были обязаны не земледелию, не налогам, а торговле, которой занимались единовластно; оно скапливалось в их тщательно спрятанных складах в виде кип драгоценных перьев, сундуков, набитых нефритом (жадеитом) и янтарем, калебас с золотым песком.

В то время как правящая верхушка тратила щедрой рукой, почтека, ведя комфортабельную, но неброскую жизнь, удовлетворяя только собственные потребности, не оказывая помощи простолюдинам и беднякам, могли сколотить «капитал», как мы бы сегодня сказали. Сановники были, в общем, всего лишь высшими чиновниками, избавленными от уплаты налогов и получающими большое жалованье, но принужденными тратить большую его часть именно по долгу службы; торговцы же формировали первое ядро класса богачей, состояние которых принадлежало лично им.

В ацтекском обществе начала XVI века сосуществовали самые разные образы жизни: ослепительная роскошь правителя и, ступенями ниже, сановников; «буржуазный» комфорт купцов; скромное существование простолюдинов. В письменных источниках слишком часто заходит речь о «бедняках», чтобы не придавать им значения: счастливая умеренность, бывшая уделом всех мешиков двумя веками раньше, понемногу исчезала, по мере того как общинный поселок превращался в столицу империи и центр, в который стекались все богатства обширной страны. Городская жизнь, усложняющаяся система должностей, административные задачи, возникавшие в связи с расширением покоренных территорий, возникновение торговли неудержимо и безвозвратно меняли прежние условия. Конечно, кальпулли со своей уравнительной организацией играл роль мощного стабилизатора, но весьма вероятно, что маленький клочок земли, которого было достаточно простому гражданину в XIV веке, казался жалким человеку XVI века. И здесь тоже намечались перемены, последствия которых мы можем вообразить только мысленно, поскольку они были резко оборваны вторжением европейцев.

Стоя на вершине власти, правитель, одновременно военачальник и распределитель богатств, представитель привилегированного сословия и защитник простолюдинов, поддерживал главенство правящего класса, а купеческое сословие по необходимости то баловал, то притеснял. Он был окружен всеми внешними атрибутами монархической власти, и эти атрибуты соответствуют реальности: попытки некоторых современных авторов отрицать очевидное — пустая трата времени.

Конкистадоры, какими бы невеждами они ни являлись, смотрели в оба, и их описания совершенно ясны. Кстати, они согласуются с туземными источниками, тщательно воссоздающими генеалогию, хронологию восшествия на престол и смерти каждого правителя. То, что Мехико 1519 года был монархией, — непреложный факт. Остается узнать, монархией какого рода. Кем был правитель и каким образом он таковым становился?

Тот, кого мы называем «императором», в Мехико величали тлатоани — «говорящий», от глагола тлатоа — «говорить». Тот же корень встречается в словах, относящихся к слову, например, тлатолли («язык») и к власти, командованию, например, тлатокайотль («государство»); оба значения сливаются в слове тлатокан — «верховный совет», место, где говорят и откуда исходит власть. Правителя неслучайно называли тлатоани: в основе его власти было заложено искусство говорить, дебаты в совете, искусность и достоинство помпезных и образных речей, которые так ценили ацтеки. Другой его титул, тлакатекутли («глава воинов»), соответствовал одному очень важному аспекту его должности: верховному командованию армиями трех союзных городов.

Происхождение мешиканской династии неясно, и эта неясность еще усугубляется усилиями ацтекских историографов по облагораживанию рода властителей. Им было важно сделать так, чтобы эта новоявленная династия, состоящая, в общем-то, из «выскочек», происходила бы от великой легендарной монархии тольтеков. Этого можно было достичь, сделав крюк через Колуакан — озерный город на юге, где сохранились обычаи и язык Тулы. Было нужно, чтобы первый ацтекский император, Акамапичтли, считался уроженцем этого города, то есть тольтеком. Отсюда многочисленные и сложные версии его прихода к власти. Одна из таких версий, интересная тем, что она возникла после испанского завоевания по приказу конкистадора Хуана Кано, женившегося на донье Исабель — дочери Мотекусомы II, наверняка является официальной.

В этом «Сообщении» ясно говорится, что правители Колуакана происходили от Кецалькоатля — «пернатого змея», правителя Тулы, а Акамапичтли представлен приемным сыном последнего законного правителя из этого рода. По другому источнику, Акамапичтли родился в Колуакане, хотя его мать была родом из мешиков. Но главную, хотя и не очень ясную роль в основании династии сыграла другая женщина: она предстает то приемной матерью молодого вождя, то его женой, но всегда — «сеньорой» благородных кровей из колуаканской династии. Существует несколько указаний на то, что в древние времена благородство и власть передавались по женской линии. Как бы то ни было, мешикское происхождение постарались крепко привязать к мифическому и славному прошлому.

После Акамапичтли бирюзовая диадема оставалась в беспрерывном владении его семьи до самого конца: второй император, Уицилиуитль, был его сыном, третий, Чимальпопока, — внуком. Затем власть часто переходила от покойного правителя к его брату или племяннику. Различные документы не всегда согласуются в том, какие именно родственные узы связывали императоров, но в одном сомневаться не приходится: все они принадлежали к одному роду, одной династии.

Обычаи в каждом городе могли быть свои: в Тескоко, например, власть регулярно передавалась от отца к сыну. При этом еще предстояло решить, какого сына сделать наследником, что для правителей-многоженцев было непросто. Считалось, что одна из жен правителя — «законная», и, в принципе, именно ее старший сын наследовал отцу. Но и здесь возникало много «но», поскольку, как пишет Сурита, «если ни один из ее сыновей или внуков не был способен к правлению, преемника не провозглашали, а выбирали на собрании главных вельмож». Поэтому Несауалькойотль перед смертью позаботился о том, чтобы назначить преемником своего сына Несаульпилли, которому тогда было семь лет, и добился его признания вождем, точно так же как римские или византийские императоры соединяли своих сыновей с империей, чтобы обеспечить им корону.

В Мехико выборы были правилом. Акамапичтли, умирая, не назначил преемника, «но предоставил республике избрать того, кто покажется достойным… Этот обычай всегда сохранялся у мексиканцев. Сыновья властителей правили не по наследованию, а исключительно по избранию». Изначально правителя избирал весь народ (во всяком случае, главы семейств): город был еще мал, жителей немного. Их можно было собрать на главной площади и представить на их одобрение предложения, сформулированные несколькими влиятельными лицами.

По мере расширения города и империи коллегия выборщиков правителя сокращалась: Ауисотля выбрал уже не народ, а «сенат». В начале XVI века в коллегию, избиравшую императора, должны были входить около сотни человек, разделявшихся на пять категорий: тринадцать текутлатоке (высшие сановники); ачкакаутин (чиновники второго плана, представлявшие фактически или номинально различные кварталы); два класса военных — в отставке и на действительной службе и, наконец, верховные жрецы — тленамакацке. Как мы видим, эта коллегия представляла лишь высший слой правящего сословия чиновников, жрецов и воинов; не только рабы, что само собой разумеется, не только простой народ, но и купцы, ремесленники и даже «благородные» (пилли) были от выборов отстранены. Избрание императора находилось в руках узкого круга олигархов.