За пророка и царя. Ислам и империя в России и Центральной Азии - Роберт Круз

В некоторых общинах эта зависимость от дохода, получаемого от общины мечети, усилила позиции богатых прихожан в спорах с имамами и другими оппонентами. Потребности приходской экономики также окрашивали религиозные диспуты, обостряя конфликты между клириками, служившими в одной общине. И напротив, в других махаллах стремление клириков к финансовой независимости от приходов оставило многие мечети вообще без людей, которые могли бы исполнять общинные ритуалы, потребные мусульманским крестьянам и горожанам.

Покровители-миряне брали на себя строительство и обслуживание мечетей и школ, которые часто носили имена спонсоров. Эта деятельность определяла главный аспект мирского благочестия. Люди верили, что некоторые деяния мирян будут вознаграждены особенно щедро, как учил аль-Газали: «Пророк, мир ему, сказал: Если человек построит мечеть во имя Бога, то будь она не больше ямы, где откладывает яйца песчаная куропатка, Бог построит ему дворец в раю»[156]. В крупных городах и селах богатые купеческие семьи финансировали местные религиозные учреждения на благо верующих людей. В менее процветающих поселениях забота о строительстве и обслуживании мечети или школы, о содержании имама и учителя лежала на всей общине. Покровители строили мечети вроде изображенных на ил. 2 – в барочном и неоклассическом стилях русской архитектуры того времени, зачастую в соответствии с официально утвержденным планом. Они строили из дерева, кирпича и камня, украшали коврами, лампами и книгами внутреннее пространство, где община собиралась читать молитвы, слушать проповеди, праздновать окончание поста, обсуждать общие дела и договариваться о разрешении споров.

Патронат и благотворительность не регулировались структурами, ассоциированными с ОМДС и МВД. Раздача милостыни (закят), будучи одним из пяти столпов ислама, не привлекала внимания законодателей, хотя разные чиновники занимали противоположные позиции относительно роли, которую они должны играть, поощряя или запрещая ее сбор. В больших городах, особенно в Казани, собиралась материальная помощь мусульманской бедноте. Там мусульманская благотворительность зачастую больше напоминала проекты российских гражданских и церковных организаций, нежели традиционные благотворительные институты мусульманских городов всего мира: такие, как странноприимные дома, бесплатные столовые и больницы. Например, в 1844 г. члены семьи Юнусовых основали третий в Казани сиротский приют, где мусульманским мальчикам предоставляли религиозное обучение и медицинскую помощь[157].

Мусульманским учреждениям вроде юнусовского сиротского приюта предстояло распространяться, причем во многом параллельно гражданской деятельности российских добровольческих организаций второй половины века, но они отличались от проектов других активистов тем, что их доходы исходили из фондов, пожалованных на богоугодные цели согласно исламскому закону. Постройка или участок земли, переданные в собственность религиозного фонда (вакф), создавали прибыль для финансирования религиозной или благотворительной деятельности, но не подлежали конфискации или разделу в качестве наследства. Юнусовы жертвовали на содержание своего приюта доход от четырнадцати лавок. Усмановы и Апанаевы жертвовали средства (в форме ренты и прибыли от лавок) на содержание Второй Казанской соборной мечети. Подобным же образом Мухаметвали Апанаев завещал четыре тысячи рублей со своего банковского счета на содержание мечети и медресе во втором приходе в Казани[158].

Фонды поддержки мечетей и школ предоставляли местной знати широкие возможности по влиянию на характер религиозной жизни. В 1791 г. купец первой гильдии Габдулла Габдулсалямович Утямышев построил в селе Маскара Казанской губернии двухэтажную каменную мечеть. Это деяние увеличило его славу, по утверждению ученого Шихабетдина Марджани (1818–1889), он стал «крупнейшим предпринимателем региона и прославился своим богатством, щедростью, любовью к религии и наукам». Маскарское медресе под покровительством Утямышева привлекало ученых из Казанской, Вятской и Уфимской губерний. В 1800 г. его сын Муса Утямышев основал второй приход в Маскаре. Муса изучал религиозные науки в Бухаре и заслужил репутацию квалифицированного теолога и торговца. Вернувшись в Маскару, он, видимо, убедил около шестидесяти живших в селе удмуртов-анимистов принять ислам и построил для них деревянную мечеть[159].

Имперское законодательство давало общинам мечетей право выдвижения своих собственных кандидатов в проповедники, имамы, учителя и служители мечети для проверки и утверждения ОМДС и губернатором. В некоторых общинах богатые династии вроде Утямышевых могли неформально контролировать этот процесс, влияя на голоса зависимых наемных работников или обедневших клиентов. Семья могла осуществлять и более формальный контроль, выставляя условия при первоначальном учреждении фонда поддержки мечети или школы. Вопреки букве царского законодательства, во многих соответствующих документах были поименованы администраторы этих фондов, обычно члены семьи, в качестве лиц, ответственных за выбор штатных сотрудников финансируемого вакфом учреждения[160].

Как и в области образования и суфизма, эти фонды не были частью механизмов управления, созданных царским законодательством, за исключением Крыма, где администрация обнаружила обширную собственность в статусе вакфа. В мусульманских общинах Поволжья и Урала, напротив, эти фонды выглядели гораздо скромнее, вероятно, вследствие московского завоевания и обширной славянской колонизации края. Но в XIX в. купеческие и предпринимательские семьи вновь стали учреждать религиозные фонды[161].