Сундучок, в котором что-то стучит - Василий Аксенов

Патрулировать первым выпало Филу, и Геннадий растянулся намягком пушистом мху. Он хотел было взвесить и оценить все события истекшегодня, но отвлекся от событий и попал во власть какого-то странного ощущения. Надним распростерло огромные ветви некое могучее дерево. Оно гудело под океанскимветром и кипело пышной листвой с какой-то особенной доброй силой, и сквозь листьяэтого дерева просвечивало созвездие Кассиопеи. Все это вместе — гулдерева, и кипение его листвы, и мигающие огоньки созвездия — словно быговорило Геннадию:

«Спи, мой мальчик! Не взвешивай и не оценивай событий. Тыустал, завтра разберемся».

…Когда он открыл глаза, то увидел над собой молодоголеопарда. Шерсть красивого зверя золотила заря, поднимающаяся из океана,«розовоперстая Эос», как называли ее когда-то древние греки. Леопард лежал нанижней ветви могучего дерева и дружелюбно смотрел на мальчика. Могучее деревосвоими бесчисленными ярусами уходило в небо, и вершины его не было видно.

Гена встал, потянулся, подпрыгнул и покачался немного нанижней ветви могучего дерева. Леопард одобрительно помахал хвостом. Гена увиделна фоне утренней зари красивый силуэт стюардессы Акси. Она сидела на скале,положив на колени автомат, а рядом с ней лежал, свернувшись калачиком, впрочем,скорее не калачиком, а здоровенным калачом, еще один молодой леопард.

«Какие милые животные, — подумал Гена. — И какоеудивительное дружелюбие! Наверное, они думают, что мы тоже леопарды, толькодругой породы».

Он взобрался на одну из скал, окружавших лужайку, подошел ксамому краю (внизу была пропасть) и огляделся. С этой огромной высоты он увиделсквозь розовую дымку на юго-западе очертание еще одного острова, а насеверо-востоке были отчетливо видны крутые берега третьего. Неожиданно Генуозарила догадка: да ведь это не что иное, как цепочка маленьких Эмпирейскихостровов, тот самый хвостик той самой грейт-эмпирейской запятой! Мы наархипелаге! Ура! Это меняет дело! Шансы на спасение увеличиваются. Должно быть,мы находимся на острове Флип, или на Фухсе, или на Фео… Да, конечно, это островФео: ведь именно он славится самой высокой горой на всем архипелаге. ОстровФео!

Гена спрыгнул со скалы и зашагал по пружинящему мху лужайки.Товарищи его, экипаж зурбаганского «ЯК»-а, безмятежно спали, раскинувшись подгигантским деревом. Похоже было на то, что и часовой Акси, чей силуэт таккрасиво выделялся на фоне зари, тоже безмятежно спала, красиво выделяясь. Этобыло бы опасно, если бы Гена не знал нравы своих врагов. Бандиты, окружившиегору, безусловно, тоже дрыхнут после обязательной вечерней пьянки. Похоже, чтободрствуют на всем острове только трое: он сам — Гена, симпатичныйлеопард на ветке гигантского дерева и само это гордое дерево неизвестнойпороды, которое, наверно, не спит никогда.

Гена подошел к стволу, не уступающему по объему космическойракете, прислонился к нему и вздрогнул от изумления. Ствол дерева был теплый!

Тепло шло изнутри дерева, словно там внутри по всемкапиллярам и крупным сосудам шла горячая кровь.

Читатель, конечно, уже догадался, что сделал наш герой вследующий момент. Конечно, Гена прижался к горячему дереву ухом и, конечно,услышал там внутри взволнованный стук, гулко несущийся сквозь деревянную массуи улетающий как бы в трубу.

— Дерево Пульс! — закричал мальчик так громко, чтовсе проснулись, даже очаровательный часовой, а леопард спрыгнул с ветви ипосмотрел на Гену удивленными глазами. — Простите, я хотел сказать: этодерево Сульп! — взволнованно объяснил Гена и задумчиво пробормотал: —Что за странная оговорка…

Прибой близ атолла ГФ-39, естественно, разметалимпровизированный плот на кусочки и теперь выбрасывал на пляж с регулярностьюавтомата то кресло, то ящик, то чемодан, а то и человека. Бессмысленно былобороться с этой пенной стеной, да и незачем было бороться. Прибой не зналразницы между одушевленными и неодушевленными предметами. Он просто закручивалпредмет в своих водоворотах, а потом выбрасывал его на уже горячий от солнцапляж.

В конце концов, полуживые, в обрывках одежды, пассажирысползлись все вместе под высокой кокосовой пальмой. Они лежали на песке,пытаясь отдышаться и выплюнуть излишки соленой воды, попавшей в их организмы припересечении полосы прибоя. Однако не прошло и десяти минут, как они отдышались,выплюнули излишки и попытались — ох, человеки, неуемные существа! —сориентироваться в пространстве.

Атолл ГФ-39 был крохотным кольцом суши вокруг небольшоймелкой лагуны, где важно и безучастно прогуливались несколько заблудшихфламинго. Десятка два-три кокосовых пальм раскачивались в потоках пассата. Всеверо-западной части атолла был небольшой зеленый холм, с этого холмаспустилась человеческая фигура и медленно двинулась по ослепительно беломупляжу к нашим жертвам.

Мсье Фуруруа Чуруруа вгляделся в эту фигуру и сделалсообщение:

— Медам и мсье, к нам приближается население атоллаГФ-39, а именно господин Герман Фогель, к которому я и направлялся на своемстремительном каноэ.

Надо сказать, что вождь перепрыгнул через прибой на своемканоэ без особого труда. Беспомощное кувыркание в пенных водоворотах остальныхмужчин каравана порядком удивило его, но он ничем не показал своего удивления,а тем более насмешки. Вождь был человеком образованным и широким, и он,конечно, понимал, что жители Лондона, Парижа и Ленинграда не встречаются всвоей повседневной жизни с такими сильными прибоями.

— Дело в том, господа, — продолжал он, — чтонекоторое время назад Герман Фогель, известный в прошлом радиолюбитель, послалв эфир тревожную радиограмму, адресованную известному и уважаемому в кругахкоротковолновиков Геннадию Стратофонтову, то есть вашему внуку, мадам МарияСпиридоновна, вашему сыну, мадам Элла и мсье Эдуард, вашему другу, мсье Четвёркин,мадемуазель Даша и Наташа и шевалье Брюквин Валентин. Однако сигналы с атоллаГФ-39 были очень слабыми, предполагаю, что сели аккумуляторы, и уважаемыйГеннадий был поставлен в тупик.