Вершина желания - Нина Килхем

Джек поставил стакан на стойку.

— Тебе надо вернуться.

— Почему?

— Ну, я как раз на середине книги…

Рита обернулась к Молли:

— Он очень серьезный. Меня всегда восхищала его самодисциплина.

Молли в знак согласия закивала.

— Но он слишком серьезен, вы не находите?

Молли улыбнулась, уклонившись от прямого ответа. Джек смотрел на двух женщин, что сидели у него за столом и пили его чай, улыбаясь друг другу, словно были знакомы сто лет, а его самого находили забавным двухлетним несмышленышем.

— Что вам здесь, отель! — возмутился он довольно громко.

Мать его приподняла бровь.

— Я хотел сказать… — начал Джек, но махнул рукой. — Я принесу постельное белье.

Позже, когда в доме все уже спали, Джек, растрепанный и взвинченный, спустился на кухню, схватил телефонную книгу и принялся судорожно перелистывать страницы. Воздух был жарким и липким от влаги. Кожу покалывало, и волосы прилипли к шее. Он был на волоске от гибели. Он едва все не испортил. Пять лет самоотречения он едва не пустил коту под хвост. И ради чего? Ради этой самки, ради этой хитрой дьяволицы, ради этой распутницы, что поселилась в его доме, чтобы пить из него кровь, и скоро выпьет всю, до последней капли. Всю кровь, весь мозг! Сделает из него последнего дурака.

Джек чувствовал, как желания рокочут в нем, словно дальние раскаты грома. Она жила под одной с ним крышей, она спала, голая, в этом он не сомневался, выпростав ногу из-под простыни, приоткрыв губы. За ширинкой у него все напряглось от желания.

Дело не в ней, повторял себе Джек. В конце концов, он ведь мужчина. Мужчина из плоти и крови. Половозрелый. Разве не так? Любая женщина могла бы разжечь в нем похоть. Хотя Хизер почему-то, несмотря на все свое совершенство, его не возбуждала. А Молли вот возбуждала. Надо защитить себя от столь возмутительной наглости. От столь бессовестной демонстрации доступности. Такие округлые пухлые губы. Такие бедра. Эти бедра он хотел бы ласкать каждым дюймом своего тела. Он хотел, чтобы эти бедра зажали его в тиски порока и никогда не отпускали.

— Перерожденные девственники, перерожденные девственники, — шептал Джек, водя по букве «П» в телефонной книге. Он захлопнул справочник. Ничего. Он обвел кухню разгоряченным взглядом. Должен же на свете быть кто-то, кому он мог позвонить. Джек покопался в памяти, и — да, он нашел искомое. Он схватил телефон и набрал номер.

— Саймон.

— Джек, я отменил сеансы. Я сказал тебе…

— Мне нужна помощь. — Джек провел ладонью по волосам. — Я погибаю. Искушение подступило к моему дому. Хуже того, оно уже вошло в мой дом. Она наверху, спит нагая, приоткрыв губы…

— Джек, расслабься.

— Я схожу с ума.

— Не иди против течения. Сделай глубокий вздох и поднимись к ней наверх.

— Никогда!

— Я думаю, пришло твое время.

— Нет, не пришло. У меня роман! Настоящий роман. И если я пройду еще несколько уровней, то меня допустят в святая святых. Она девственница. Ты слышишь? Настоящая девственница. Сама мисс Воздержание. И когда мы соединим свои судьбы, мы отдадимся друг другу и устроим такой пир страсти, что дом сгорит. Поэтому я не могу сдаться сейчас. Господи, как ты не понимаешь? Я уже почти у цели.

— О, Джек.

— Ты должен найти мне кого-то, с кем я мог бы поговорить.

— Нет.

— Я всем расскажу, что ты слизал половину своей «Темной стороны перерожденной девственности» с руководства по воздержанию, издание которого спонсировало правительство.

На другом конце линии возникла пауза.

— Ну, возможно, ты мог бы позвонить по одному номеру, — сказал Саймон.

— Так дай же его мне.

— Знаешь, об этом не стоит никому рассказывать. Организация себя не афиширует. — Саймон замолчал. Он искал номер. — Они встречаются в торговом центре «Шерман оукс». Неофициально.

— Когда?

— В пятницу вечером. Не навлекай на них неприятности.

Леда стояла у зеркала в школьной туалетной комнате, когда вошли Тиффани и Армани в полной боевой выкладке — стуча каблуками и с металлом в голосе. Леда знала, что здороваться не имело смысла. Ей объявили бойкот. Никаких слов приветствия, никаких кивков, лишь взгляды сквозь нее, если она оказывалась в их поле зрения. Тиффани и Армани не стали с ней миндальничать, когда она сообщила им, что выходит из команды. «Трусливая обезьяна» — вот самый нежный из эпитетов, которым ее наградили. Армани и Тиффани придумали свое объяснение тому, почему Леда выбыла из состязания. По их версии, Леда не соответствовала критериям отбора. Была настоящей шлюхой. И в результате уже дважды на этой неделе ребята из футбольной команды прижимали ее к стенке в коридоре, терлись о нее своими гениталиями. Ей было невыразимо плохо. Она наблюдала из-под нависшей на глаза челки, как Тиффани ударила кулаком по автомату, продающему презервативы, чтобы он выплюнул завернутый в фольгу диск, который она и швырнула Леде:

— Сунь его туда, где солнце не светит.

Все девочки, что были в тот момент в туалетной комнате, прыснули от смеха. Леда дала кондому упасть на пол и, наступив на него, выбежала за дверь. Надо было пройти через все это вместе с ними, подумала она. Дядя Джек сломал ей жизнь.

Когда в дверь позвонили, Кейт бегом бросилась вниз. Она открыла дверь перед мужчиной в форме компании «Миллер и сыновья. Покраска». Мужчина сделал отметку в блокноте. Он был молод и высок, и, вздрогнув, заметила Кейт, губы у него были гладкие, как у младенца. Он прикоснулся к кепке:

— Добрый день, мэм.

У Кейт подогнулись колени.

— Привет, — весело сказала она и отступила, пропуская его в дом. Он закрыл плечами дверной проем — сплошные мускулы и трудовой пот.

Кейт закрыла глаза и вдохнула его запах.

— Сюда. — Она махнула рукой в сторону лестницы и сама пошла следом. Взгляд ее прилип к его ягодицам.

Наверху, в спальне, он оперся своей испачканной краской ладонью о кремовую стену.

— Итак, вы хотите перекрасить стены в красный цвет?

— Да, в китайский красный. — Она указала на банки с краской в углу.

— Всю комнату?

— Да, ее надо оживить.

— Точно? — сказал мужчина, окинув взглядом белую кровать.

Кейт бесстыдно пялилась на него, тело ее напряглось. Глаза ее ласкали его худощавые длинные руки, его скульптурные ягодицы, впечатляющую выпуклость за ширинкой его потертых джинсов. Если она прикоснется к нему, что он сделает? Он женат? А это важно? И что более важно, останется ли у него еще время на то, чтобы покрасить комнату?

— Вы торопитесь? — спросил он.