Градуал - Кристофер Прист

Может быть, я схожу с ума?

Наконец мадам произнесла:

– …и в знак признания величия искусства, с которым вы исполните это поручение, ваша страна предлагает вам уникальные авторские выплаты. Будьте любезны пройти вперед, монсеньор Сасскен.

Под звуки новых аплодисментов я прошел к ней и получил пухлый негибкий конверт. Рука госпожи не коснулась моей руки. Глаза ее не встретились с моими. Я взял конверт и вернулся на прежнее место.

– Дамы и господа, – изрекла генералиссима, оборачиваясь к собравшимся сановникам. – Теперь я намерена дать нашему почетному гостю личную аудиенцию. Благодарю всех, что собрались, дабы засвидетельствовать этот важный момент в культурной жизни страны.

Все начали расходиться. Я по-прежнему стоял. Не уверенный, что от меня ожидается, пребывающий в состоянии замешательства и духовного расстройства, я просто смотрел на происходящее. Я не мог поверить в произошедшее. Эта женщина, это место, эти слова!

Толпа растворялась с замечательным проворством, – по всей видимости, гостей заранее предупредили, что делать, когда их попросят удалиться. В задней стене имелись по обе стороны две большие двери, и все выходили в них. Какие-то люди прошли вперед и унесли трибуну. Вооруженные часовые стояли навытяжку по обе стороны от дверей, пока последний гость не перешел в соседнюю комнату, затем вышли следом.

Генералиссима прошла прочь от меня, вглубь комнаты, оказавшись там перед возвышением вроде платформы, на которой одиноко стоял большой письменный стол.

Пока она ненадолго повернулась ко мне спиной, я сунул палец за клапан конверта, чтобы посмотреть, что в нем. Внутри оказалась толстая пачка бумаг, скрепленных зажимом, и отдельная полоска бумаги. Я взглянул на полоску повнимательней.

То был банковский чек, выписанный на счет, в котором я по номеру узнал свой, и подписанный посредством какого-то печатного устройства. Сумма составляла тридцать тысяч гульденов.

Это была огромная сумма денег, мгновенно делавшая меня богатым. Гораздо больше, чем все, что я заработал до тех пор за всю жизнь.

Мадам стояла, сцепив руки за спиной и расправив плечи. Ноги ее были чуть расставлены. Чего еще она от меня хочет? За спиной у нее серой металлической равниной простирался стальной письменный стол. На нем не было ни книг, ни бумаг, ни какого-нибудь компьютерного оборудования. Точно в центре крышки стола лежал белый листок. Вокруг стояла другая мебель. Не уделяя ей особого внимания, я все же заметил несколько стульев, шкафы, письменные столы поменьше с обеих сторон, два огромных окна, за которыми наискось хлестал дождь, крыши, смутно видневшиеся снаружи за завесой дождя, серый ковер, светло-серые стены, – ничего особенного. Все по-глондски унылое, зато чистое и недавно расставленное. Что же со мной будет?

На стене за письменным столом – одна большая фотография и пять поменьше. На меньших фото видны были группы мужчин и женщин в военной форме, выстроившихся рядами, как футбольные команды. Большая фотография – снимок правящей военной хунты: пять человек в форме, четверо мужчин и эта женщина, генералиссима, в центре. На всех мужчинах темные очки. Над большой фотографией два скрещенных национальных флага: темно-серый с ярко-красным.

Что должна означать эта личная аудиенция?

Мы были наедине.

Только я и эта женщина. Чтобы дышать, приходилось делать усилие.

– Монсеньор Сасскен, для меня честь встретиться с вами лично. Ваша музыка выдающаяся и прекрасная. Вы – ценное достояние нашей страны.

Я не представлял, что ответить.

– Можете расслабиться, монсеньор Сасскен, – вымолвила генералиссима. – Могу ли я предложить вам выпить?

– Меня привели сюда против воли, – проговорил я.

– Вам следует обращаться ко мне «мадам».

– Да, мадам.

– Вы были вольны не приходить.

Я-то знал, что не был. Если эта церемония была тем, чем выглядела, почему мне не прислали официального приглашения? Что-то еще случится. Я ничего не говорил, чувствуя, как моя ладонь и предплечье начинают дрожать.

Мадам заговорила.

– Я должна обсудить еще несколько дополнительных вопросов относительно заключенного вами соглашения. В конверте находится полный текст контракта. Вам следует все прочитать и им руководствоваться. Ваша подпись не требуется. Основные качества, устанавливаемые договором, – это стиль и средства. Музыкальное произведение, которое вам поручено написать, должно быть проникнуто чистосердечным патриотизмом. Предполагается, что вы создадите его от всего сердца. Мы не хотим слышать, – неожиданно она выхватила из нагрудного кармана листок и прочитала по нему: – Нам не нужны ирония, подтексты, тонкости, тайные мотивы, отсылки, аллюзии, намеки, цитаты, скрытые смыслы. Вам ясно?

– Да, конечно, мадам, – пробормотал я.

Она убрала бумажку – свою шпаргалку по культуре.

– Другой вопрос касается вашей жены. Мы знаем, что в сложившейся ситуации вы живете порознь, но остаетесь с ней по-прежнему в браке. – (Образ Алинны возник вдруг перед моим мысленным взором: юной и нежной, какой она была, когда мы встретились, много лет назад, в потерянном и не обретенном времени.) – Ваша жена должна появляться с вами на всех церемониях. Это не обсуждается. Мы не знаем, как вы организуете свои дела, но при всех публичных появлениях ваша чета должна последовательно производить достоверное впечатление.

Генералиссима по-прежнему не смотрела на меня прямо. Она обращалась к какой-то точке на сером ковре, приблизительно в двух третях расстояния между нами.

Я ждал. Я не мог заставить себя заговорить с этой женщиной.

– Далее, монсеньор Сасскен. Мы знаем, что вы собирались сегодня делать. Вы намеревались находиться в гавани, когда прибудет транспорт с войсками. Мы решили, что нам следует повидаться с вами прежде, чем вы отправитесь в гавань.

Я вдруг понял, что моя первая мысль все же была верна.

– Так значит, это из-за моего брата?

– Да, это касается капитана Джакджера Сасскена. Это также касается ваших попыток выуживать информацию у должностных лиц. Касается использования вами без полномочий архивного оборудования библиотеки. Мы получили сведения, что вы проявляли особый интерес к неприсоединившейся территории под названием Дианме.

Капитанское звание? Джак стал капитаном? И мой безвредный, прекрасный остров Дианме?

Генералиссима ошарашивала меня намеками на то, что им обо мне известно. И на то, что они подозревают. И какие меры могут принять.

– Я не сделал ничего плохого, – сказал я.

– Монсеньор Сасскен, наша страна находится в чрезвычайном положении. Обращайтесь ко мне «мадам».

– Да, конечно, мадам, – согласился я, думая лишь о том, какое отвращение к ней питаю.