Американская ржавчина - Филипп Майер

Харрис попытался сосредоточиться, сообразить, чем же собирался заняться, но в голову все время лез Билли Поу, и еще – что будет с Грейс. Он смутно припоминал того типа, владельца убитой собаки, про которого рассказывал Хо, – недавно переехал сюда из Западной Вирджинии, типичный беззубый наркоман, какие-то родственники у него тут. Заглянуть, что ли, к нему. Впрочем, довольно будет и пса, пристреленного из автоматического оружия, пускай любуется.

Спустя час перекладывания бумаг с места на место он не выдержал. Пошел вызволять Билли Поу из камеры. Парень выглядел подавленным. Хороший знак.

– Пошли поговорим в кабинете.

Билли Поу покорно последовал за Харрисом и вежливо ждал, пока ему не предложили сесть. Харрис вдруг сообразил, что малый уже множество раз проходил через это – его вызывали в участок, читали нотации. В этом самом кабинете. Что же он такое говорил в прошлый раз, а? Хорошо, если не повторял одно и то же, эти стервецы все запоминают.

– Я видел, как ты играл, – начал он.

Билли Поу молчал, уставившись в пол.

– Надо было тебе поступать в колледж.

– Задолбала меня школа.

– Не слишком умно с твоей стороны. Знаю, тебе это уже говорили, но я все же скажу. Это было самым тупым решением в твоей жизни.

– То есть ты всю жизнь живешь в одном месте, а потом, когда исполняется восемнадцать, должен убраться оттуда к чертовой матери, так, что ли? – вскинул голову Поу.

Харрис слегка оторопел.

– Я мог бы согласиться с тобой или нет, – проговорил он. – Но это, черт побери, ничего не изменит.

– Я собираюсь позвонить тренеру в Колгейт.

Постучался и вошел Хо. Принес коробку из “Дэйри Квин”. Харрис поставил перед По поднос с гамбургером, картошкой и молочным коктейлем. Пар поднимался над едой.

– Ванильный, нормально?

– Я не буду, спасибо.

– Ешь давай.

– Не могу, – признался Поу. – У меня от этой жратвы с животом проблемы.

Харрис и По переглянулись, затем недоуменно уставились на Билли Поу.

– Он и вчера не ел то, что я ему принес, – сообщил Хо.

– Это все химия, – сказал Поу. – Это не еда.

– А как ты думаешь, чем тебя в тюрьме будут кормить? – возмутился Хо. – Органическими фермерскими деликатесами?

Харрис усмехнулся и жестом отослал Хо, они с Билли вновь остались один на один. Он решил слегка встряхнуть парня.

– Работы нет, – рассудительно начал он. – Уметь ты ничего толком не умеешь, машины нет, в смысле, такой, которая хотя бы ездит. В самом скором времени ты наверняка испортишь жизнь какой-нибудь девчонке, если уже не. А сейчас ты на волосок от приговора за убийство, и я именно это имею в виду – на волосок. – Харрис наставительно поднял палец. – Так что вспомнит тебя тренер из какого-то там колледжа или нет – самая мелкая из твоих нынешних проблем.

Поу молчал. И начал перебирать картошку в пакетике.

– Расскажи мне об этом парне, – предложил Харрис.

– Я ничего не знаю.

– Я видел тебя там, Уильям. Ты вернулся на место преступления за… – Он чуть не сказал “за курткой”, но вовремя умолк. – Я не арестовал тебя прямо на месте только из-за матери. Многие ребята твоего возраста уехали, но те, что остались, я вижу, во что они превратились.

– Но вы-то тут с чего бы, раз надо валить отсюда.

– Я пожилой человек. У меня есть катер, эллинг и дом на вершине горы.

– Да уж.

Харрис порылся в бумагах на столе, отыскал папку, из которой выудил несколько фотографий. Протянул Поу. По тому, как парень отбросил фото в сторону, стало ясно – узнал.

– Его звали Отто Карсон, если тебе вдруг интересно. Окружной прокурор из Юнионтауна здесь человек новый, как тебе известно, или вдруг не известно. У него уже есть одна головная боль – мертвая женщина в мусорном баке, без единой улики, а тут ты ему подкидываешь еще и вот это. Они хотят, чтобы я конфисковал твою чертову обувь.

Поу покосился на свои кроссовки.

– Понимаешь, Билли, ныне покойный мистер Карсон был, конечно, полным дерьмом. Его брали за всевозможные мелкие правонарушения, несколько раз попадал в психушку, на него выписано два ордера на арест по обвинению в вооруженном нападении, один в Балтиморе и еще один в Филадельфии. Рано или поздно он обязательно убил бы кого-нибудь. А скорее всего, уже убил.

– Вы к чему ведете?

– Да если бы я мог к чему-то вести… Вот если бы ты сразу пришел ко мне, запросто можно было представить все дело как самозащиту. Или вообще спустили бы на тормозах, и оно заглохло само по себе. Но ты так не поступил. Ты сбежал. А теперь мы имеем свидетеля, который видел тебя в той проклятой мастерской, и он утверждает, что ты убил его приятеля.

Харрис откинулся в кресле, подставляя лицо солнечным лучам. Обычно ему нравилось наблюдать за людьми в подобных ситуациях, изучать каждое нервное подергивание на виноватых лицах. Но на Билли Поу смотреть не хотелось.

– Кофе хочешь?

Билли мотнул головой.

Он ждал реакции Поу, слова или жеста, но тот все молчал. Харрис поднялся, подошел к окну.

– Думаю, в той мастерской вас было пятеро. Ты, с тобой еще кто-то, вернее всего, Айзек Инглиш, мистер Карсон и двое его дружков.

– Тогда почему вы не взяли Айзека?

– Айзек Инглиш не подозреваемый, потому что окружному прокурору неизвестно, кто он такой, а чем больше знает окружной прокурор, тем хуже твои дела.

– Я уже сказал, – упрямо повторил Поу. – Я ничего об этом не знаю.

Харрис кивнул. Ладно, поиграем в доброго полицейского.

– Хорошо, ты прав, Билли. Теперь ты должен рассказать мне, что там произошло, кто еще был там с тобой, чтобы мы могли представить это дело как самозащиту. Потому что если присяжные узнают, что ты убил человека и сбежал, даже кучка добрых стариканов проголосует за то, чтоб тебя повесили.

– Его дружок приставил мне нож к горлу, а тот, который покойник, пошел ко мне, чтобы прикончить, – выдавил Поу.

– Так, хорошо.

Поу удивленно посмотрел на него.

– Продолжай, не останавливайся.

– Было темно. Остальных я не разглядел.

– Так.

– Я его не убивал.

– Билли, я, черт возьми, застал тебя вернувшимся на место преступления. – И опять он не стал упоминать о куртке. – Везде твои следы. “Адидасы” четырнадцатого размера – и многие такие носят? – Он заглянул под стол, на ноги Поу. – Синего цвета?

Поу пожал плечами.

– Если повезет, просидишь за решеткой лет до пятидесяти. Ну а не повезет, отправят тебя в камеру смертников.