Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - Ира Зима

Вышла на сцену с танцевальным прогоном вместе с нашей гигантской массовкой, и ничего во мне кроме драйва не осталось, команду несло по волнам единой эмоцией, всех как в трубе высшего энергосостояния протащило, и в какой-то момент я уже не отделяла себя от команды, мы — «целое». Когда представление закончилось, и зал колыхался вдохновением, которое на волне передалось всем, я не спешила выходить из этого плотного потока единства, чувствовать такую силу мне легко, как дышать тем самым воздухом, что создан для моих легких. Дышала я очень сильно и глубоко, как никогда прежде, словно с грудной клетки сняли многотонную плиту; стою перед залом на поклоне и на самом деле дышу без цепей, никогда так не могла, хотя и дышать тут нечем, а я наконец дышу… Из плотнодушного зала весь лагерь вывалился в свежие сумерки, автобусы уже стояли на приколе, все спешно прощались с гостями, и до меня никому не было дела, никто меня не дергал, я испытала облегчение и спряталась в темной беседке; темнота и я, целая, другая, это я волна…

Но увидела из укрытия, что Викуша наших собирает и в «столовку» гонит, и я тоже нехотя поплелась хвостом за всеми. И мне так невыносимо отпускать это «состояние», оно схлопнется, и я снова останусь одна, маленькой, дезориентированной в «мирах» девочкой; может, всех ответов у меня и нет, но это «состояние» важнее всего, любой догмы и веры, и ничего мне не нужно в этот момент, ничего больше. Ромка догнал и со спины закрыл от всего чужого, и еще какое-то время я несла в себе это «качество» и не очень слышала, чего там вещала Викуша. Меня ее предательские поздравления совсем не трогают, ее даже не задело, что мы с Женькой могли погибнуть… Ромка так и остался рядом, и все еще удерживал собой мою «волну», сидим друг в друге на одном стуле и меня пока не задевает всякое дерьмо:

— Зарецкая, эта «программа», безусловно, «заявка» на сильный «прорыв», и я тебя поздравляю, всех вас, но есть одно но… — сообщила Викуша это всем, а не мне.

Это «но» в качестве Алены сидело напротив и поедало меня каким-то отрешенным нефиксированным взглядом. Рыжие волосы выглядели не вьющимися, а всклокоченными, на молочной прежде коже вызрела серость, подсвеченная гиблым теневым светом тусклых ламп, ноги крест накрест в развалившееся позе, в закрытом замке руки и общая нервная, несвойственная ей худоба. Мне действительно трудно признать в ней нашу подругу! Неведомое «нечто» съело ее и не осталось уже ничего, сплошное хлюпанье внутри, а я взяла и снесла ее крайний бастион, порвала последнюю струну — Валевский сидит за моей спиной и держит подбородок на моем плече так уместно, словно мы с ним дед с бабкой, и так втерлись друг в друга, что разницы меж нами не осознаем давно.

— Но, — продолжила Викуша, — Зарецкая так и не прошла поставленный «рубеж», на сцене у нее нет ни одной полноценной роли, и это сильно настораживает, как она потянет «капитанский зачет», — мне по-фигу, бодаться с Аленой или тем, что от нее осталось — я не буду.

— Не потянет, она не владеет «материалом» и подведет всех нас! — это Пенка.

— Опозорит, — это Бабочка, и все четко по Фрейду — она хочет меня опозорить.

— Охренели! Она вам только что такую «программу» сделала! Вот су… — Муха просто не верит тому, что слышит.

— Савицкая по ее текстам все три года «капитанский зачет» работает, а Зарецкая материалом не владеет? Пенка, ты хоть замечаешь, какая ты глупая? — Ваньке даже говорить это неприятно.

— Да пусть Алена работает, если хотите! Думаю, что я справлюсь, но если все так, мне все равно… — Викуша ухватилась за мои слова, а команда вдруг притихла, до них только что дошло, что я не блефую, свалю и все…

— Вот и славно, Алена готова, а Зарецкая все подготовит… — но договорить она не успела.

— Виктория Павловна, вы не поняли? Вы больше не сможете Сашку использовать! Мы просто уедем и все, — это Ромка за моим плечом, он словно у меня на загривке все считал.

— Совсем уже? Просто мерзко, я тоже свалю, мне на хрен такая игра не интересна! — это Муха, и Маринка рядом с ним сидит и кивает.

— Ну, я-то понятно, — это Ванька с ухмылкой разводит руками.

И поднялся гул, ведь многие из команды даже не поняли, что происходит, ребята все еще в эйфории от выступления.

— Что вы тут шантажом занимаетесь! Вы тут пока «дети» и не можете просто так уехать, тем более Зарецкая! — Викуша поняла, что несколько перегнула палку и получила прямо противоположный результат, не лучший, а вообще сломала все, что и так работало. — Хорошо, голосуем и посмотрим, что вы думаете «по факту»! Как проголосуете, так и будет! — она вернула себе власть.

Можно было и не голосовать, все, даже Пенка-Горелка-Бабочка голосовали за меня, им сегодня все в программе понравилось, с Валевским, конечно, случился перебор, но они хотели продолжения, им нужно получить от меня еще хоть что-то, пусть на мою судьбу им и плевать. Ну и ладно! Голосование всех устроило, лица у команды расслабились, но не у Алены…

— Ну раз так… Вот, Алена, я тебя предупреждала, что такой результат самый вероятный! Если это тебя так огорчает, можешь не возвращаться в лагерь, а остаться в «пансионате», Ким разрешил закрепить за тобой номер.

Теперь понятно, где она была эти дни, вообще у нас не появлялась, но такая Викушина забота неестественна и продиктована какой-то особой рациональностью.

— Да идите, вы, на хрен, все! Ходи и оглядывайся, сука! Да чтоб ты сдохла, или я тебе в этом помогу! Останешься одна, и уже никто тебя не спасет… — даже не думаю, что это сказала Алена, это не может быть она, но она сказала это мне.

И Алена стремительно вышла из «столовой»; всем понятно, что Алена окончательно оскандалилась, и расслабились, раз некому больше мутить воду. Женька зацепился за последнюю фразу Алены и посмотрел на меня с вопросом, никто больше, кроме Егора и Викуши, не понял странную логичность сказанного, но моим близким это тоже показалось излишним для простой пионерской разборки. Ромка притянул к себе потуже, Ванька отметил, что и так уже спит в моей комнате, сторожит, а Егор внес конкретное предложение, лицо у него спокойное, но посыл и интонации ясны. Егор ставит Викуше условие, после произошедшего на «зарнице» он видимо закрепил за собой такое право:

— Девочку все же надо выслать из лагеря, она неадекватна, и эта обстановка для нее уже явно чрезмерна, под благовидным предлогом, но она должна уехать, — Егор сказал это только Викуше, с нажимом на последнюю фразу.

— Надоели мне эти страсти! Ну ладно, в «профсоюзе» «горящая» путевка по «Золотому кольцу», от такого не отказываются, завтра же ее и отправлю. Господи, что за сезон такой на мою голову!

Викуша деланно всплеснула руками, впрочем, всем довольная, конфликт-то почти разрешился; она ушла в напряжении, но даже спеси в ней не осталось, видимо Долецкая стала хорошей иллюстрацией опасных, прежде всего для директрисы лагеря, последствий.

— Ну, все, по домам! Фестиваль на носу, пора отсыпаться! — Егор быстро разогнал собрание.

Вернулись в корпус с Ромкой вместе, других дел кроме меня у него видимо не было, и мы остались одни в нашей с девчонками комнате. Наташка все время проводит с Митяем, и Ваньке незачем тут торчать, раз Ромка со мной, ему он готов меня перепоручить. Все-таки ситуация сложилась очень нервная и выматывающая, этот комментарий Алены меня сильно зацепил и свербит сверлом, хотела бы я Ромке про Долецкую рассказать, но сдержала себя, это явный перебор на сегодня, да и вообще незачем. Вдруг и правда, они меня с Ванькой охранять начнут!? Завалились спать вместе, выпихнуть Ромку из комнаты мне так и не удалось, и тогда, не переодеваясь вообще, устав сопротивляться, я легла рядом с ним. Ну а чего я хотела, разве не этого? Хотела быть вместе круглые сутки, вот и получила! И никуда нас это не завело, мы просто спали, совсем утратив границы, во сне все между нами смешалось и стало общим, все внутреннее пространство — всегда было так и никогда иначе, мы «одно» снаружи и «противоположное» внутри, хотя только что все было наоборот; мы как два полюса, перетекающие друг в друга, как «тибетский круг жизни» — все именно так, это символ «первой клетки», первой мысли, символ дыхания, символ «вечного сердца». Внутренняя темнота единства еще вечность назад вывернулось «наружу», и «внешний мир» разделил нас, в изнанке каждого мы по-прежнему «одно» без признаков различности, там есть только импульс от него ко мне и обратно, и так длится всегда.