Брегет хозяина Одессы - Ольга Баскова

Начальник не стал иронизировать, обыгрывая слово «чую». Все отделение знало, что Беспальцев действительно обладал необходимым для сыщика чутьем. И, однажды взяв след, как хорошая гончая собака, не упускал его.

– Тогда вперед. – Полковник махнул рукой. – И удачи.

* * *

Выскочив из отделения, Геннадий помчался домой как на крыльях. Утренний дождь ненадолго утих, но ветер дул с яростью – злой ветер, один из тех, что прилетают с моря, набирая скорость на скользкой водной поверхности, а потом обрушиваются на улицы и вырывают из рук прохожих зонтики. Тучи набухали дождем. Беспальцев, подняв воротник пальто, защищаясь от листьев, летевших в лицо, подумал о Галине. Интересно, как отреагирует жена? Впрочем, если захочет – может поехать с ним. Если захочет… Она операционная сестра в районной больнице. Хирург без нее как без рук. Это, между прочим, он сам сказал как-то Геннадию, когда застал супругов в магазине. Галина тогда покраснела, засмущалась, а врач продолжал петь ей дифирамбы до тех пор, пока не подошла их очередь. Беспальцев с удовольствием слушал: ему всегда было приятно, когда хвалили жену. Впрочем, такая женщина, как она, наверное, была бы незаменима в любой отрасли. Кроме трудолюбия она обладала состраданием и обязательностью – очень ценными качествами.

Думая о жене, он не заметил, как дошел до дома. Галина открыла супругу дверь, улыбнувшись в ответ на его широкую улыбку.

– Вижу, твой день прошел хорошо.

– А твой? – поинтересовался он, снимая мокрую обувь.

– Тоже хорошо. – Она села на диван, и майор обратил внимание на круги под глазами. – Оперировали не очень тяжелого больного, все обошлось, жить будет.

Следователь подумал, как много смысла в этих простых, незатейливых словах. За ними скрывался колоссальный труд хирургической бригады. Не очень тяжелый больной – все же тяжелый, и за его жизнь сегодня боролись, может быть, даже сделали невозможное, – вот почему она выглядит такой усталой.

– А на завтра какие планы? – Ему очень хотелось, чтобы жена оказалась в отгуле и поехала с ним. Они погуляли бы по Приморскому бульвару, зашли в конфетный «Золотой ключик», запах из которого разносился по всей улице…

– Завтра тяжелый день, – устало ответила она. – У больного возможен рецидив. Тихонович попросил приехать пораньше.

– А я завтра в Одессу уезжаю, – проговорил Беспальцев грустно. – По делу, конечно. Мы напали на след преступника. Мне бы хотелось, чтобы ты поехала со мной.

Она подошла к нему и обняла, прижалась к родной груди.

– В другой раз, Гена. Все в другой раз. Ты сам поброди по Приморскому… Жаль, холодно, на пляж не поедешь.

– Не знаю, удастся ли. – Он пожал плечами. – Все-таки командировка, и очень серьезная.

– Надолго? – спросила жена и посмотрела на него огромными синими глазами.

– Не знаю, родная, думаю, нет, – ответил он.

– Остановишься у дяди Бори? – Женщина улыбнулась, вспомнив веселого родственника.

– А у кого же еще? – удивился Беспальцев и тоже улыбнулся. – Во-первых, попробуй его не навести – ты сама знаешь, какой разгром по-театральному он устроит, во-вторых, возможно, все решится очень быстро и не придется у него ночевать. Но попить чайку и поболтать – это обязательно.

Галина кивнула. Она знала, как интересно было разговаривать с дядей Борей – Борисом Александровичем Северным. С малых лет он мечтал стать артистом, выступал на детских праздниках, занимался в театральном кружке, но Москву так и не покорил, ВГИК остался вожделенной мечтой. Махнув рукой на столичные вузы («Понимаешь, – говорил он родственнику, – без огромного блата туда не пробьешься. Вместе со мной поступали дети известных артистов – не буду называть фамилии. А кто я по сравнению с ними? Просто Боря из Одессы, такие дела»).

Такие дела – это выражение он всегда использовал чуть ли не в каждом предложении, присовокупляя одесский акцент. Затем дядя отправился штурмовать эстрадно-цирковое, тоже не надеясь на успех, но судьба оказалась к нему благосклонной, он поступил и вернулся в Одессу, пробуя себя в роли конферансье. Он прекрасно пел комические куплеты, с таким юмором объявлял артистов, что публика заливалась смехом. И, конечно, в перерывах между концертами с артистами пил чай и кое-что покрепче, с удовольствием слушая о жизни тех, с кем простые смертные не могли так запросто посидеть и побалагурить. Порой артисты дарили ему разные безделушки, ненужные им. Дядя принимал их с благоговением, складывал в сервант в гостиной, чтобы его гости увидели их и поняли, с какими людьми дяде Боре приходилось работать. А уж когда он начинал рассказывать истории, приключившиеся с его именитыми собеседниками, – восторгу гостей не было предела! Артист никогда не расскажет какую-нибудь чушь! Вот таким был дядя Беспальцева Борис Александрович Северный.

– От меня ему огромный привет, – Галина вдруг спохватилась, оторвалась от мужа, побежала на балкон, вытащила две банки клубничного варенья и аккуратно сложила их в хозяйственную сумку:

– И это от меня.

– То-то старик обрадуется, – фыркнул следователь и представил довольное лицо дяди Бори с большой бородавкой возле длинного рыхлого носа.

– А теперь я соберу тебя. – Женщина провела руками по лицу, словно смахивая усталость. – Не хочу, чтобы ты кушал в общепите – это в самом крайнем случае.

Она побежала на кухню, а Беспальцев открыл дверцы старого шкафа, думая, какую одежду можно прихватить с собой на пару дней командировки. Да, и надо позвонить на вокзал, узнать расписание автобусов. И дяде Боре лучше звякнуть, не ровен час – отправится старик по своим делам. Выбрав бежевую рубашку, он бросил ее на диван и сел, придвинув к себе телефон.

В справочной автовокзала ему сообщили, что есть очень ранний рейс, в пять утра. Это устраивало майора. Он мог забежать к дяде, позавтракать, попить чаю – и спокойно отправиться в Приморский район, где проживал Фисун. Сначала Геннадий намеревался поговорить с участковым, выяснить о житье-бытье преступника, а потом наведаться в отделение и обговорить с коллегами задержание Георгия.

Заказав билет, Беспальцев быстро набрал номер дяди, и, на его счастье, глуховатый Борис Александрович откликнулся сразу.

– Да это никак ты, племянничек?

– Я, – обрадованно подтвердил Геннадий. – Как жизнь?

– Какая такая жизнь, если родичи носа не кажут, – с притворной обидой отозвался Борис Александрович. – Скука смертная, Гена. Ты как?

– Завтра постараюсь сделать так, чтобы тебе не было скучно, – усмехнулся племянник.

Северный крякнул:

– Неужто приедешь?

– Приеду, если ты не против, – бросил следователь. – Командировка у меня в Одессу.