Последняя башня - Соня Фрейм

Где теперь граница между живым и неживым? Там, где начинается боль. Неживое никогда не болит. Она не ожидала, что ощущения будут настолько чудовищными.

Внезапно в обзор целого глаза попался пистолет с анестетиком. Не задумываясь, Бланш всадила в себя сразу три капсулы черт знает чего и по наползшей эйфории поняла, что это не похоже на обезболивающее. Оказалось, с его помощью Рика «ширялась» и в капсулах была «бела» или что-то в этом роде. Но это смягчило болевой шок. Организм слегка пришел в себя.

На кровавую глазницу легла повязка. Оставалось надеяться, что ее крики не прорвались наружу. Хотя никто особо не заботился о том, что творилось в той капсуле. В этих районах постоянно кричали. Не по пьяни, так от вшивой жизни. Травматический код теперь был идентичен коду Рики, но требовался новый глаз. Протез умершей оказался настолько плох, что не выдержал бы пересадки. Однако дедушка продолжал давать ей подсказки, уже живя в ее памяти. «Бланш, ты мой белый лист…» Слова умершего все еще звучали как наяву. Она испытывала глухую боль от несправедливости, еще сильнее той, что причинила себе только что сама. «Если придет беда, ты найдешь все что нужно в частном сейфе вокзала тридцатого уровня. Что бы тебе ни было нужно…» Дедушка словно предвидел все ее шаги и подготовил хлебные крошки до того, как она заблудилась. Сразу после смерти пришло автоматическое письмо с непонятными цифрами, которые оказались номером шкафа на вокзале, реагирующим на ее отпечатки пальцев. Внутри нашлись самые разные лекарства, регенераторы и оружие… Но самое главное – имплантаты почти для всех сложных частей тела. Руки-ноги были не в счет, их на Вавилоне можно было заменить легко и почти везде. Но глаз или внутренние органы требовали приживления специальным лазером. «Откуда он знал? Или не знал. Он просто заботился. Даже после смерти…»

Кровавая повязка осталась в кабине вокзального туалета. Зажужжал лазер для стыковки синтетики и органики… Новый глаз встал в пустую глазницу, и стыковка завершилась. На дне зрачка зажглась неоновая точка, уравнявшая Бланш со всеми другими жителями башни. И как же хорошо, что у Рики имелся только внешний искусственный орган, а не почка… О том, чтобы вырезать и пересадить такое самостоятельно, даже думать не хотелось.

Тело Рики Мо отправилось в ближайший утилизатор отходов. На Вавилоне превратился в пепел очередной никому ненужный человек. Но Бланш осталась. Она была, и при этом ее не было.

* * *

Миккель постепенно проступал за ее спиной в отражении запотевшего зеркала. Бланш невидяще вглядывалась в себя, вспоминая, как все началось, и забыла, что из душа по-прежнему льется вода, наполняя комнату паром. Кран бесшумно провернулся под его пальцами, и стало тише.

– Привет.

– Да, привет. Прости за воду. Я спускала ржавую воду.

– Ясно. Сейчас уже можешь мыться.

Они в молчании застыли плечом к плечу у зеркала, которое едва ли отражало их истинную суть. Калека и Совершенство неловко встретились, чтобы понять, что живут в сквернейшем из миров.

– Тебя долго не было.

Миккель тяжело вздохнул и сказал правду:

– Мы получили привет от Синиши, главаря Секторов Ада.

Бланш напряженно кивнула, понимая, о ком идет речь.

– Он изобрел технологию по уничтожению синтетики в телах. Это значит, если мы отправим к ним армию…

– От них останется гора инвалидов.

– Именно.

– Я ничего об этом не слышала по новостям.

– Заглушили. В правительстве пока не знают, что с этим делать. Но они должны что-то решить в итоге. Такое не получится проигнорировать.

Бланш выглядела еще более сосредоточенной и мрачной. О Синише она почти ничего не знала. Дедушка упоминал пару раз, что это обычный разбойник, окопавшийся в бункерах.

Миккель заглянул в ее лицо и осторожно спросил:

– Бланш… Что у тебя на уме? Мне кажется, я все-таки могу знать.

После недолгих раздумий она наконец открылась:

– Ладно, хочешь правду, слушай. Брехня это, что все рождаются инвалидами на Вавилоне. Да, дефектных все еще много. Но все чаще появляются и здоровые дети. За последние три года их процент стал равняться сорока пяти. Но об этом никто не знает. «Фау» имеет специальную комиссию по проверке медицинских карт. Эта комиссия проставляет диагнозы, на основе которых назначаются операции. Сорока пяти процентам детей просто штампуют ампутацию здоровых органов, чтобы как можно больше людей в будущем были зависимы от дерьмовой синтетики и пахали на корпорацию. Считается, что вирус на ранней стадии не проявляется, но присутствует в тканях. Они называют это «локализацией», и почему-то это всегда касается рук и ног – самых «рабочих» частей. Далее медицинские карты передаются хирургам. Те просто филигранные мясники, они не оспаривают диагнозы комиссии, ампутируют якобы инфицированные части и внедряют синтетику. Дегенеративность человеческой ДНК – самая большая ложь, но на ней держится вся экономическая система башни.

Миккель пораженно молчал, глядя на Бланш остекленевшими глазами. Она же начинала заводиться, один за другим выдавая секреты, которые таскала в себе с момента побега.

– «Фау» не нужны здоровые люди, ведь главная валюта на башне – это органы. В противном случае изменится вся структура их благополучия. «Имморталы», выражающие волю народа, должны их поддерживать. Дедушку решили убить еще давно, как только он положил перед ними эту грязную статистику. Но сначала они убили всех его ученых, ведущих независимые от корпорации исследования и нашедших эти доказательства. Также уничтожили все базы данных… Дедушка говорил, что я должна выжить снаружи. И он не мой дедушка, раз уж на то пошло. Он нашел меня в возрасте четырех лет среди руин, когда летал… Хобби у него такое было в молодости.

– Значит, ты родом из подземелья, – понял Миккель.

– Именно. Не знаю, кто мои родители и где они. Не очень-то и хотелось знать, если честно. Я почти ничего не помню. Только что стою на горе обломков и вижу спускающийся ко мне серебряный шаттл. – Взгляд Бланш ушел в себя, воскрешая в памяти тот далекий день. – Гор забрал меня и воспитал как свою внучку. Одновременно он исследовал меня для своих целей, но я ни в чем не могу его упрекнуть. У него давно были подозрения, что человек адаптировался к вирусам, но на башне невозможно было найти подходящего кролика…

– И могут быть и другие вроде тебя.

– Да, – кивнула Бланш. – Под землей люди вообще жили без всяких инъекций с момента катастрофы. Если на Вавилоне узнают эту правду, старому порядку придет конец. Теперь ты понимаешь, почему я бегу?

Миккель кивнул, впервые за долгое время ощущая безысходность. Про себя он точно знал, что к здоровым не принадлежал. Своими глазами пришлось видеть, как вирус сжирал его по частям. Но за других становилось горько. Их инвалидность – это часть экономического планирования.

– И какова твоя роль? – спросил он медленно. – Хочешь разрушить нынешний уклад?