Последняя башня - Соня Фрейм

Каждому шраму вокруг ее глаза нашлось объяснение.

– Как? – только и спросил он.

– Ножницами, – спокойно ответила Бланш, немигающе глядя в его лицо. – Вонзила с размаху. Без наркоза. Хорошо, что стены в ванной оказались звуконепроницаемые.

Раньше ее загадочность и отчужденность манили, напоминая ему собственную скрытность и стремление казаться роботом. Из этого родилось и чувство их родства. Правда же пугала. Если человек способен зайти так далеко в причинении боли себе, то что остановит ее в отношении других? Улыбка, застывшая в уголках ее губ, превратилась в маску. Кажется, она понимала, о чем Миккель думает.

– А твой личный датчик? Его нельзя вырезать. Разве что вместе с мозгами.

– Но можно вырезать исходный код. Нет кода – нет человека в системе.

– Да, Бланш… Ты со странностями.

– Это верно.

Они помолчали, все еще сидя в пустой шахте. В переносице у обоих начало ломить, и следовало уходить скорее, пока газ и здесь их не доконал. Случайностей становилось все меньше. В башне без окон и дверей следствия сами выдавали причины, их создавшие.

Трансляция I. Источник зашифрован

Привет, Вавилон. Как дела?

Мои крысы донесли, что у вас кучу людей уморили. Умора.

Это Синиша из Секторов Ада. Держу собак, кормлю собак, спускаю собак. Кто-то меня явно узнал. Кто-то на меня даже работал. Вавилон, ты всегда диктовал мне, вождю прокаженных, как жить. Учил меня. Ловил меня. Оплевывал меня. Выставлял моих детей уродами да нелюдями.

Под землей порядки скверные, это да. Но после часа ноль нет закона и морали. Не вам нас судить. Мы стали такими, потому что боролись с настоящим миром, а не высиживали по яичку чуда в вашей техногенной башне. Мы приняли землю в таком виде, в каком гребаные корпорации ее нам оставили: зараженную от ядра до небес. И мы все-таки выжили. А вы чистые снаружи, да грязные внутри.

Это же надо! Согнали своих людей в один хлев и подожгли, как больную скотину. На такое даже у нас под землей не способны. Чем вы лучше нас, люди с башни? Каждый вавилонянин должен пахать на эту проклятую крепость, чтобы самому не развалиться на части. Вавилон, ты порождаешь своих детей, ты же их пожираешь.

Но и на тебя найдется чудовище больше и страшнее. Этот мир – голодное место.

Изображение рябило, и удавалось разобрать только контур тусклой фигуры, вырисовывающейся за пугающими полосами. «Но и на тебя найдется чудовище больше и страшнее…» – фраза повисла в воздухе после окончания странной трансляции, ворвавшейся на все каналы.

Вавилон слушал недоверчиво. Так с его жителями еще никогда не говорили. Почему-то от этого сообщения и самого голоса, низкого и спокойного, становилось страшно.

– Кто это? – напряженно спросила Верука брата.

Рябь постепенно утихала, и передача возвращалась в нормальный режим. Фигура человека растворилась, оставив ощущение нереальности происходящего. Брат Веруки Морган растерянно пожал плечами. Зато их отец изменился в лице и медленно произнес:

– Он представился. Это Синиша, главарь нижних кланов. Главный поставщик дурных органов на Вавилон.

– Но как он… нанесет удар? Мы же защищены. И почему он считает, что людей на нижних… убили?

Отец только вымученно улыбнулся и оставил вопрос без ответа. «Все отбрасывают тень. И даже ты», – засела в голове крылатая фразочка Лаки, и начинало казаться, что правду говорил ей только он. Его голос превратился в единственные доводы разума.

Что, если все жители нижних уровней умерли не случайно? На тридцать пятом уже ходили разговорчики, что газ был боевым и не мог «утечь» просто так. Версия все больше напоминала сказочку на корм идиотам, и за них в таком случае держали их всех.

Отец скрылся в кабинете, и оттуда доносился его приглушенный голос. Он говорил с кем-то по видеосвязи. Не выдержав мук любопытства, подкрепленных страхами, Верука пошла подслушивать. Брат, глядя на нее, только покрутил пальцем у виска.

– …Не принимать всерьез? – нервно отчитывал кого-то отец. – Когда они вообще с нами связывались? Нашей политикой было игнорирование их как разумной единицы. Мы не разговаривали с ними. Не торговались. Не делали уступок. Мы даже не признавали их за людей. Если Каннингем проигнорирует их в этот раз, веря в миф о всесилии Вавилона, он жестоко за это поплатиться.

Потом наступила тишина, в которой прильнувшая к двери Верука слышала только свое дрожащее дыхание.

– Почему я так считаю? – устало спросил отец после продолжительной паузы. – Потому что Синиша впервые подал голос. И, попомните мое слово, мы скоро увидим, чем это чревато.

Миккель и Бланш вылезли из той же шахты, откуда он отправился ее искать. Неподалеку располагались казармы, где жили таможенники. Сам лаз скрывался за трубами непонятного назначения, поэтому на выходе им удалось остаться незамеченными. Они больше не заговаривали о произошедшем, но оба невесело размышляли, что именно осталось позади. Гора трупов. И объяснение этому еще должно последовать.

– Здесь тебе оставаться нельзя, – напряженно сказал Миккель. – Таможенники друг друга знают. Да и девушек среди нас нет.

– Сексизм, – не удержалась Бланш от ехидной ремарки.

– Можешь поднять эту тему в теледебатах. Пока таможенники и военные – это либо мужчины, либо дроны.

– И к какой категории ты относишь себя? – поинтересовалась она.

Это прозвучало как недвусмысленное издевательство. Миккель не умел обижаться и просто промолчал. Бланш стало стыдно:

– Слушай, извини. У меня привычка говорить гадости. Поэтому я предпочитаю не открывать рот.

– Не извиняйся.

Добавить ей было нечего. Он тем временем проверял обновления с таможни, поступающие в портативный планшет на рукаве.

– Открыли вторую кольцевую линию, в обход зараженных уровней. Всю нагрузку перенесли на нее. Это твой выход. У меня есть другая капсула на двадцать втором по военному соцпакету. Ее еще не забрали. Останешься там, пока ситуация не изменится.

– Не откажусь, мне сейчас некуда идти. Но если не будешь знать, как от меня избавиться, просто дай знать.

– Ты сказала, что молчание – золото, – отрезал Миккель и вручил ей карточный ключ.

Бланш закинула его в карман своего огромного балахона.

– Спасибо. Я ненадолго.

– Как получится.

– Нет, это факт.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, как и раньше, чего-то недоговаривая.

– Спасибо. Еще раз.

– Увидимся. Тебе в ту сторону.