Алексей Козлов. Преданный разведчик - Александр Юльевич Бондаренко

Разведка знает всё. Точнее всё, что ей нужно. Поэтому можно полагать, что с особым интересом и вниманием в этой организации относятся к разного рода справочным изданиям: путеводителям, адресным и телефонным книгам, расписаниям поездов и прочему, прочему, прочему… Конечно, вне всякого сомнения, часть информации приходится добывать оперативным путём – к примеру, телефоны высокопоставленных военных или списки каких-то цензорских ограничений, но, как известно, основной материал почти всегда дают открытые источники. Однако, оказывается, не во всех странах к справочным изданиям относятся с должной ответственностью: бывают определённые ошибки по вине, хотя бы, типографии, машинистки – да кто только ошибиться не может!

…Помнится, когда-то проезжая по территории Псковской или Новгородской области, мы, руководствуясь «Атласом автомобильных дорог СССР», спросили у туземной жительницы, где здесь указанная дорога. Ответ ошарашил: «Такая-то? Да она только на карте нарисована! Здесь её все спрашивают – а её не построили». Если уж такое могло произойти в Советском Союзе, с его плановой экономикой, то чего говорить про… Ну, ладно!..

Евгению Александровичу, после поступления сигнала, нужно было в указанном месте, вне городских условий, встретить «Дубравина» – точнее, встретить «кого-то», кто скажет пароль, а уж как его зовут, это встречающего абсолютно не касается. Точно так же никому не нужно было знать, как этот кто-то оказался в данном условленном месте. Представитель резидентуры должен был передать «гостю» новые документы, по которым уже был куплен билет на поезд, и довезти его до гостиницы, откуда на следующий день, спокойно отдохнув, никуда не высовываясь и продумав все свои дальнейшие действия, тот, теперь уже самостоятельно, должен был проследовать на вокзал, как бы совсем уже не тем человеком, который вчера приехал в город… Ведь новые документы – это не просто бумажка, это другой человек, совершенно иная жизнь. Разведчику, как и артисту, бывает необходимо войти – точнее, как говорится, вжиться «в образ».

Добавим «шпионской романтики», чтобы было понятно, как всё было непросто: мало того, что машина, на которой встречали нелегала была абсолютно новая, «не засвеченная» в местных условиях, неизвестная тамошней контрразведке – её фактически только что получили в морском порту, куда она была доставлена пароходом в партии других автомобилей, – так её ещё и проверили самым тщательным образом, разобрав в гараже буквально до винтика, чтобы вдруг, паче чаяния, внутри не оказалось вмонтировано какого-либо «сюрприза» в виде камеры, записывающего устройства или радиомаяка. Этого быть не могло, но всё-таки…

Увидеть нелегала в лицо, зная, что это нелегальный разведчик, мог только Евгений Александрович, потому что… Ну, потому что мог! Надёжнейший, не раз проверенный в труднейших ситуациях, всеми уважаемый оперативный водитель местной резидентуры не только был отделён от салона глухой шторкой, но и сидел в наушниках, чтобы, не дай Бог, не услышать и того, чего ему слышать было не надо, да и самого голоса этого человека. Как говорится, если обращаться ещё к Библии, «многие знания – многие печали», а если рассуждать на обыденном уровне, то «меньше знаешь – крепче спишь»…

В общем, всё было продумано до мелочей и на месте организовано должным образом – всё, кроме главного: произошёл какой-то «косяк», прошла неправильная информация по каким-то расписаниям движения транспорта, а в результате «Дубравин», так уж получилось, прибыл в указанное место на другой день после ожидаемого. Таким образом, не то что суток для отдыха и подготовки к новой «роли» не было – оставалось всего 47 минут до отхода поезда, и больше 20 километров пути до вокзала по загородной трассе… Для полноты картины добавим, что в это время на море был страшный шторм, по нему ходили восьмиметровые валы… На достаточно большом своём протяжении шоссе было проложено вдоль моря, так что волны, разбиваясь о берег, забрызгивали дорогу, а потому машины в тот день здесь вообще не ездили.

Так что это было ЧП, чрезвычайное происшествие, в самом полном смысле слова…

Конечно, в подобных условиях разумнее всего было бы не рисковать и отказаться от поездки, а потом, приехав на вокзал, сдать неиспользованный билет (западники народ экономный, хотя какую-то компенсацию, но постараются получить) и приобрести билет на следующий день. Но это значило бы «засветиться», обратив на себя излишнее внимание – билетные кассирши, от нечего делать, явно бы обсудили опоздавшего на поезд господина, тем более что весьма обаятельного, – а это разведчику совершенно не требовалось; да и откуда встречающему было знать про дальнейшие планы «Дубравина»? Может, уже на завтра была назначена какая-то встреча, или ему сразу же нужно было отправляться ещё дальше. Естественно, никаких вопросов по этому поводу Евгений Александрович не задавал – к нему это отношение не имело. Он знал только то, что ему следует делать по распоряжению Центра.

«Я подъехал прямо к месту встречи – и сразу его в машину. Так не делается, это нонсенс!» – рассказывал нам Евгений Александрович.

Естественно, нужно было провериться на слежку и так далее, но времени для соблюдения правил не оставалось. Приходилось надеяться на всемогущий русский «авось». К тому же, в этих условиях любая слежка обнаружилась бы сразу – они чуть ли не полетели по периодически заливаемому волнами шоссе… На вокзале они были вовремя, «Дубравин» спокойно прошёл на платформу, занял место в вагоне – ну и всё…

(Кстати, прочитав рассказ об этом эпизоде, один разведчик-нелегал сказал с сомнением:

– Шторы, наушники? Всё это очень похоже на Штирлица… Я с таким ни разу не встречался… Хотя чего только в нашем деле не бывает?)

После этого, наверное, лет двадцать Евгений Александрович его не видел – до той самой случайной встречи в Москве, в клубе имени Дзержинского.

А за проявленные… – формулировку не знаем – Евгения Александровича наградили тогда Почётной грамотой.

Всё было так – или почти так.

Рассказано оно потому, что жизнь нелегального разведчика – отнюдь не сахар, и порой, без всякой своей на то вины, он может оказаться в очень сложной ситуации, из которой должен выйти с честью и без всяких следов, так, чтобы туземцы из какой-нибудь глухой европейской или иной провинции не вспоминали потом годами, что, мол, проезжал тут один чудак, так он… Но пусть никого не смутит слово «туземец»: это не обязательно чёрный абориген в юбке из пальмовых листьев и с человеческой косточкой, кокетливо вдетой в нос. Фёдор Глинка[151], автор «Писем русского офицера», описывая поход Русской армии за границу в 1807 году, именует туземцами и немцев, и австрийцев, проживавших в селениях, мимо которых проходил его Апшеронский мушкетёрский полк. Ну и мы используем это красивое слово.

Кстати, насчёт тех самых чёрных аборигенов…

По воле судьбы, вернее – Центра, следующим местом работы Евгения Александровича «в поле» оказалось одно африканское государство. Чтобы не быть голословными, уточним: то ли Мализания, то ли Намиопия, что-то примерно так – с географией у нас, к сожалению, некоторые проблемы… Можем где-то и ошибиться ненароком в названии. Опять-таки, продолжая работу по линии «Н», он участвовал и в тайниковых операциях – то есть нужно было взять что-то откуда-то или положить куда-то нечто. Всё ясно? А кто сначала положил или кто потом взял – тебе этого знать не нужно. Точнее, знать нельзя.

И вот Евгений Александрович вспоминает: «У каждого человека во всём свой почерк, каждый оставляет за собой какие-то свои приметы. И то, как разведчик подбирает тайник, в каком месте, – это тоже та самая примета. А тут было просто какое-то наслоение чего-то ранее знакомого… Думаю: “Это что-то мне напоминает!” Потом, когда я больше узнал об Алексее Козлове, я узнал, что он прошёл и по той самой африканской стороне, где я работал. Так что, может быть, это даже и он был. Мне так, по крайней мере, показалось…»

…А в Москве скончалась Татьяна Борисовна. Мы не знаем, смог или нет Алексей Михайлович приехать на похороны. Так как эта тема была запретной для разговоров с ним, то мы его о том не спрашивали; и вообще, сейчас мы эту тему окончательно закрываем…

Как бы то ни было, оставив детей в Москве, «За зелёным забором» – насколько нам известно, была в том интернате одноимённая «народная» песня, – «Дубравин» продолжил работать.

Одной из точек на карте мира, где ему в то время довелось (пришлось?) побывать, оказался Иран, сопредельное с Советским Союзом государство, в котором постепенно усложнялась обстановка, и это не могло не тревожить наше руководство. Явно пересидевший на престоле шах Мохаммед