Остров пропавших душ - Ник Пиццолатто

Ее дом был построен в колониальном стиле – красный кирпич, белая черепица и колонны, обрамляющие вход. Гараж, стоявший отдельно с правой стороны от дома, был по размерам больше, чем дома, в которых мне когда-либо приходилось жить в Метейре. Бутылка «Джонни Уокера» опустела – я с трудом восстановил дыхание.

А ты бы смог жить здесь, спросил я себя. Ты бы знал, что тебе делать с самим собой в таком окружении?

Я увидел, как она прошла мимо кухонного окна, и судорога свела мое горло.

На близком расстоянии кирпич имел розоватый оттенок, а содранная кое-где на ставнях краска создавала эффект старины. По стенам вился плющ, подстриженный так же аккуратно, как профессорская бородка. Мои сапоги скрипели по галечной подъездной аллее, которая шла вокруг каменного декоративного бассейна, по размерам легко подходившего для двух взрослых людей.

На тяжелой мореной двери висел молоток в виде головы орла. Я постучал кулаком. Никогда не пользуюсь молотками. Жидкая смелость, алкогольная логика. Когда-то я слышал, что дельфины иногда совершают самоубийства, но не знаю, почему я вспомнил об этом именно сейчас. Стук каблучков по плитке. Звук отодвигаемого засова, скрип двери. На лице Лорейн была подходящая к случаю маска – маска, чья утонченность заставила меня в тот момент почувствовать себя недочеловеком, дикарем.

Я снял очки. Под глазом у меня задергалась жилка, когда я увидел, как эта ее маска медленно исчезает.

– Вот и ты, – произнесла она. – А я все думала…

Она не пополнела, только кожа на шее стала суше от солнца, и на ней появились морщинки, да волосы были другого цвета – выкрашены в цвет октябрьских кленовых листьев. На ней были надеты узкие брюки, а белая блузка обтекала ее тело, как сметана. Нитка жемчуга и крупное кольцо дополняли ее бриллиантовое обручальное. Она играла жемчужинами, рассматривая мою физиономию.

– Ты очень сильно изменился, – сказала женщина.

– Привет, Лорейн. Лорейн, здравствуй.

Ее взгляд опустился на мои губы, потом живот, а потом опять поднялся на уровень моих глаз. Мне показалось, что ее щеки слегка запали, около рта появились морщинки, и я еще раз мысленно проклял желание женщин коротко стричь волосы после того, как им исполняется тридцать.

– Рой. Боже мой. – Она обернулась, как будто в доме находился еще кто-то. – Я же сказала тебе, что занята.

– Я только хотел секунду поговорить с тобой. Уйду, как только ты скажешь.

– Я же сказала, что занята.

– Я могу постоять здесь, на улице.

– Ну, и чего тебе от меня надо?

– Просто поговорить, – пробормотал я. – Узнать, как ты жила. – Я пожал плечами, как будто задал вопрос.

Она смотрела на меня с выражением, в котором было не то раздражение, не то восхищение. И вдруг я, как наяву, почувствовал прикосновение ее тела, почувствовал его теплоту под пальцами, и вкус ее влаги на губах. Я вспомнил ее узкую талию и то, как она плавно переходила в ее задницу, и розовые пятна, как сеть сосудов, на ее коже, которые появлялись после того, как она кончала. Пальцы ее ног в ванне. У нее было широкое лицо, сужающееся к подбородку, и я помнил, как оно выглядело подо мною на подушке, с широкой улыбкой и открытым ртом, жадно ловящим воздух. Эти воспоминания заставили мои нервы напрячься – это было как старая вдруг заболевшая рана или болезнь, от которой тебя пробивает озноб.

Она внимательно осмотрела сначала двор, а потом окна соседних домов, и мне показалось, что я чувствую, как пахнет ее шея, чувствую ее чистый цитрусовый запах.

Я увидел, что она обдумывает, как бы попроще от меня избавиться. Но мне надо было выговориться. Я был здорово пьян, и мне надо было облегчить душу.

– Боже, ну тогда входи, – смех Лорейн прозвучал мрачновато. – Не хочу, чтобы такой головорез, как ты, торчал у меня на пороге. – Женщина открыла дверь и добавила: – Но только на минутку.

Когда я вошел, то увидел перед собой холл с высоким потолком и деревянным полом, натертым до такого блеска, что я отражался в нем, как в воде. То тут, то там были видны цветовые пятна золотого и красного цветов. Я внутренне расслабился, пока шел за ней, в то время как мои глаза впитывали вид ее задницы. Мой желудок сжался при воспоминании о том, как я брал ее сзади, держа палец в этой маленькой коричневой дырочке – ей всегда это нравилось. И это было не просто воспоминание. Это выглядело как память тела, которое помнило все так, как будто это происходило прямо сейчас, помнило ее влажную промежность, сжимающую мой член, и ее вкус на губах. Я поднес палец к носу, смутно надеясь опять почувствовать ее запах.

Зеркало в золоченой раме висело над красивой деревянной консолью, по комнате были расставлены маленькие столики, на которых стояли вазы с цветами багряного цвета. Холл переходил в большую гостиную, на потолке которой висело нечто, напоминающее небольшой канделябр. С левой стороны располагалась лестница, которая вела наверх. Толстый ковер цвета песка и земли, пара коричневых кожаных кресел. Эти вещи приводили меня в замешательство. Когда она повернулась ко мне, выражение ее лица заставило меня смутиться.

Я чувствовал себя по-дурацки, видя на полу пятна света, падавшего через высокие окна, выходившие на роскошный двор и пруд, на металлическую садовую мебель. Я понял, что она всегда хотела именно такой жизни. И мне в ней отводилось совсем крохотное место.

– Вижу, что ты изменила свое мнение о замужестве.

– Что ж, когда встречаешь достойного человека… – В ее улыбке чувствовалась издевка, и, стоя на пороге своей гостиной, она сложила руки на груди. – Должна предупредить, что я не совсем понимаю, что ты здесь делаешь.

– Просто проезжал мимо, – сказал я, уставившись на ее туфли. – Мне… я хочу сказать, мне вдруг захотелось узнать, как ты жила все это время.

– Все это время? Ты хочешь сказать, последние одиннадцать лет? – Лорейн уселась в одно из кожаных кресел и, закинув ногу на ногу, склонила голову, продолжая поигрывать жемчужинами, – по-видимому, что-то во всей этой ситуации казалось ей смешным.

– Вот именно. И как же ты жила эти последние одиннадцать лет?

– Дай подумать… Да просто великолепно! Вот так.

– Выглядишь ты прекрасно.

– А ты когда состриг свои волосы?

– Не так давно.

– Знаешь, а ты вовсе не так хорош, как я думала раньше.

– Не ты первая мне это говоришь.

– Ты ужасно постарел, правда.

– Подожди, пока сама начнешь…

– Ты что, пьян?

– Х-м. Да нет.

Кровь бросилась мне в лицо. Она мне не поверила. Я стал размышлять, не рассказать ли ей про мои легкие, чтобы вызвать хоть какую-то симпатию. Тогда можно было бы объяснить, для чего я явился.

– Рой, тебе правда нельзя оставаться. Я действительно занята.

Пальцы мои сжали мраморную столешницу ближайшего столика. Зверь во мне захотел взять ее прямо здесь же, на диване. Конечно, сначала спросить разрешения. Но трахнуть при любом раскладе.