Искусство игры в дочки-матери - Элеанор Рэй

брошенную бутылку с водой, которую он не только обнюхал, но и облаял, а когда та никак не отреагировала на его знаки внимания, снова задрал ногу, пометил и ее тоже. Затем взял бутылку в пасть, даром что та вся была в его моче, и таскал с собой, пока не увидел голубя, клевавшего картофельную чипсину. Бутылка тут же была позабыта, а голубь облаян, после чего Рекс решил немного погонять птицу, все это время тягая Грейс за собой. Голубь сначала игнорировал пса, полагаясь на то, что Грейс удержит его на поводке. Но, когда он понял, кто из них на самом деле главный, то обратился в бегство, наградив Грейс осуждающим взглядом. Рекс продолжал бросаться на голубя, клацая зубами, как будто надеялся поймать птицу, которая к тому времени благополучно взгромоздилась на верхушку фонарного столба и оттуда самодовольно наблюдала за ними.

– В следующий раз, Рекс, – сказала ему Грейс, более чем уверенная, что все голуби в округе были в полной безопасности. Рекс гавкнул на нее, как бы в знак согласия, а затем переключил свое внимание на чипсину. Нелетающий ломтик картофеля покорился ему гораздо легче, и Рекс проглотил его целиком.

– Это овчарка? – спросила Шарлотта, когда они подходили к парку.

– Какая-то помесь, – ответила Грейс и посмотрела на Рекса. Пес был песочного цвета, с черными разводами, напоминающими ей о пятнах машинного масла.

– Может, с лабрадором? – предположила Шарлотта, сделав мысленную пометку, когда вернется домой, изучить все породы собак в мельчайших подробностях. – Есть в нем какая-то мягкость.

– Скажи это бутылке с водой, – хмыкнула Грейс. – И чипсине. – Она вручила поводок Шарлотте. – Теперь твоя очередь, – сказала она. – Машин вокруг нет. Сандра разрешила спустить его с поводка, но только если мы зайдем подальше в парк.

Шарлотта торжественно взяла поводок, и они направились в центр парка.

– Здесь можно, – разрешила Грейс, и Шарлотта спустила собаку с поводка. Вдвоем они затеяли довольно сложную игру в догонялки, в которой также успела принять участие большая палка и стая скворцов, сорвавшихся с ветки.

Грейс уселась на свою обычную скамейку, хотя ее переполняли совсем не обычные чувства. Даже не верилось, что она столько раз приходила на это самое место в полном одиночестве. Она протянула руку, чтобы коснуться деревянных реек скамьи, словно желая убедиться, что все осталось по-прежнему. Осталось. Только она изменилась.

Теперь она была не одна.

У нее были Шарлотта и Рекс, а вечером вернется домой Амелия. Она слушала смех Шарлотты и лай Рекса и не обращала внимания на первые ласковые капли дождя.

В воздухе запахло скорым ливнем. А возможно, ей это просто мерещилось. Кажется, коровы по запаху чувствовали близость осадков? Да, точно. И они ложились на землю, когда собирался дождь. Джонатан объяснил ей, что они делают это, чтобы сохранить в сухости хотя бы маленький участок травы, а Грейс все не могла взять в толк, что же плохого в мокрой траве. Может быть, грязь?

Она улыбнулась. Она никогда не забудет грязь, под конец ее свадьбы до нитки пропитавшую подол ее платья. Они поженились в церкви, как почти все делали в те дни, а затем устроили вечеринку в саду у родителей Джонатана. Ее родители предложили оплатить что-нибудь более торжественное, например, местный отель, но Грейс хотела простую свадьбу. Близкие друзья, семья, фуршет и, может быть, танцы.

– Как-то не очень впечатляет, – пожаловался ее отец, наклоняя голову, чтобы войти в маленький шатер, благоразумно установленный родителями Джонатана вопреки воле Грейс, которая хотела, чтобы все мероприятие проходило под открытым небом.

– Все идеально, – сказала ее мать, улыбаясь Грейс. – И ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо, мама.

– И дождь рано или поздно прекратится. Я уже вижу солнышко, просвечивающее сквозь тучи.

Она не ошиблась. Выглянуло солнце, и его лучи осветили купол шатра мягким сиянием. Грейс вышла на воздух, чтобы полюбоваться небом, и Джонатан последовал за ней. Стоя там, рука об руку со своим новоиспеченным мужем, она чувствовала, как напряжение дня рассеивается вместе с облаками, а вопросы о будущих детях тают с последними каплями дождя.

– Это был прекрасный день, – сказал Джонатан. – Я бы не изменил в нем ни секунды. Ни одной капли дождя, попавшей на мой взятый напрокат костюм.

– Ни единого пятнышка грязи, – согласилась Грейс, подумав, что мать Джонатана едва ли с ней согласится, когда гости направятся в дом, чтобы воспользоваться туалетом.

Дождь, бесцеремонно забарабанивший по макушке, грубо выдернул Грейс из забытья. Она встала и потянулась, избавляясь от немоты в плечах и пелены воспоминаний. Рекс и Шарлотта, устав от беготни, тяжело дышали.

– Пора возвращаться, – окликнула их Грейс.

– Бежим!

Они почти добрались до дома, когда разверзлись хляби небесные, и дождь хлынул как из ведра. Рекс носился как угорелый, хватая пастью капли дождя, но Грейс была полна решимости вернуть его хозяевам прежде, чем все они промокнут до нитки.

– Ты иди в дом, я отведу Рекса к соседям, – распорядилась она. Шарлотта крепко обняла пса, а потом послушно убежала, и Грейс, чувствуя себя ужасно неловко, отнесла насквозь мокрого пса соседям.

– Сначала горячий душ, – сказала она, вернувшись, – а после – закутаемся в халаты и будем пить какао.

Согревшись и обсохнув, Шарлотта и Грейс удобно устроились на диване, сжимая в ладонях чашки с какао.

– Почему люди пропадают? – внезапно спросила Шарлотта.

Грейс сделала глоток какао, чтобы немного потянуть время. Если Шарлотта спрашивала о своем отце, то отвечать на это следовало бы, конечно, Амелии. А Грейс, наверное, придется обмолвиться о том, что Шарлотта начала задавать неудобные вопросы. Как-нибудь ненавязчиво, самым деликатным образом. А еще она предложит то, о чем уже давно думала: что, если Амелия хочет, чтобы Том навещал их, она не станет возражать, а если не хочет, Грейс все равно поддержит любое решение Амелии.

И все равно этого будет недостаточно, поняла она, прокручивая в голове их будущий разговор, как часто делала, когда перед ней вставала необходимость поговорить с дочерью о чем-то серьезном. Она так хорошо знала Амелию, что часто могла предугадать все ее реплики. И тем не менее ей раз за разом удавалось вывести дочь из себя. Она всегда вела себя с ней вежливо – они обе вели себя вежливо с момента ее возвращения домой. Но она видела недовольство во взгляде Амелии, слышала его в ее голосе, чувствовала в том, как она ежедневно совершала трехчасовую поездку в офис и обратно, вместо того чтобы оставаться дома наедине со своей матерью.

Она так и не ответила на вопрос Шарлотты. Грейс запаниковала, чувствуя