Бабаза ру - Татьяна Москвина

– Литературная карма? Ну вот считайте, что это она и есть.

Я вспомнила Наташу Ростову и подумала – действительно…

– Если женщина живёт одна, она не будет варить борщ. Предназначение домашнего борща – укреплять семью… Лень для себя готовить, да? – сочувственно спросила она.

– Лень, – спокойно и просто ответила я, с удивлением отметив ноль напряжения в своём ментальном теле.

– Где домашние-то?

– Сыну двадцать пять, снимает квартиру. Муж умер.

– Пил?

– Пил.

– Нормально, – подвела черту красная Наташа.

– Давайте поговорим о еде. Ведь это главная тема времени! Если люди что и покупают в книжных магазинах, так это кулинарные книги.

– Ещё детективы и Уголовный кодекс.

– Вот видите, как легко уловить сегодня дух времени… Ну, расскажите, как вы варили борщ, когда вы его варили.

– Хм… сначала бульон…

– Из грудинки на кости?

– Из грудинки на кости. Потом закладываю капусту, морковь – её спассеровать с луком, – потом картошку, потом можно что-нибудь ещё. Болгарский перец. Коренья.

– Какие коренья?

– Петрушку, сельдерей.

– Сейчас не продают петрушку с корнями.

– Сельдерей-то ещё продают… Хотя понимаю ваше беспокойство – брюква-то пропала и репы не видать. А где пастернак? В смысле овощ. Так. В последние мгновения добавляю уксус и отваренную параллельно свёклу. Свёклу тру на тёрке. Соль, томатная паста, перец…

– Базилик, орегано?

– На кой чёрт базилик борщу? Укроп можно. Чеснок тоже…

– Лавровый лист?

– Бывает. Он у меня в шкафу всё время терялся…

– Некоторые свёклу тоже пассеруют.

– Не вижу смысла.

– Разные бывают школы. А вы мужа любили?

– Первые пять лет.

– И всё время борщ варили?

– Не только. Рассольник варила, рыбный суп, грибной. Да всё варила.

Она подливала мне водки твёрдой рукой. С какой стати я рассказываю незнакомой женщине о своей жизни? А с другой стороны, кому тогда рассказывать – знакомым? Они и так знают.

– А как вы считаете, есть ли загробная жизнь?

– Ну вы даёте – такое спрашивать.

– Но ведь это главный вопрос.

– Одни верят, что есть. Другие знают, что нет. Третьи – те надеются. Я надеюсь…

– На что?

Я помолчала. А вы бы ответили так сразу?

– Наверное, мне бы хотелось, чтоб там всё было похоже на как тут, но – получше.

– Понимаю.

– И вообще, ну отчего не намекнуть твёрдо, что есть загробная жизнь, чтоб мы не волновались!

– Вы считаете, нам не намекали? Это странно.

– Да намекали, но как-то неубедительно, что ли… не знаю… Хотелось бы всё-таки знать наверняка.

– Ага. А вот люди из Африки узнали наверняка, что в Европе гораздо лучше. Туда и побежали, не правда ли?

– Вы думаете, если мы узнаем наверняка, что…

– На тот свет хлынут миллионы беженцев. Досрочно прервав положенный срок отбытия наказания.

– Жизнь на земле – наказание?

– Да неужели ж награда?

– Но ведь есть радости…

– В тюрьме тоже есть радости. Существуют такие комфортные тюрьмы – там и телевизор, и возможность получить образование заочно, и прогулки.

– Я наказана? За что?

– А вы покопайтесь в памяти. В самых глубинах…

– Вы так говорите, будто сами знаете про себя, за что…

– Я кого-то убила, – спокойно ответила женщина в красном.

Ну что мы выпили, ничего мы не выпили. Двести у неё было, и ещё двести докупили. И мужичонка себе ещё взял графинчик и дополнительно два огурца. Тут огурцы поштучно. Тридцать рублей огурец.

– Странный разговор мы с вами затеяли! – сказала я осторожно. – Сначала борщ, а теперь загробная жизнь.

– Но ведь это главный вопрос. Про борщ я так… надо же было с чего-то начинать… Я преступница, точно знаю. Мне нравится смотреть детективы. То есть это слабо сказано – нравится. Это страсть, я обожаю детективы. Я думаю, что преступление сошло мне с рук, что меня не нашли. Мне снится это чувство – ужаса и вины… Я думаю, успех детективного жанра во многом основан на том, что масса людей при жизни избежали наказания за свои преступления и отправлены сюда, в нашу зону. И детективы притягивают их магнитом глубинной памяти…

– А… кого вы убили?

– Вот этого-то я и не знаю… Но это и не моя задача – знать. Вообще знать ничего не положено. «Не знаем и не узнаем», как говорили древние греки. Есть такой рассказ у Александра Грина, любите Грина?

– Грина люблю нежно.

– Рассказ помните?

– Какой?

– «Отшельник Виноградного пика».

– Нет.

– Так вот…

Один человек путешествовал по миру, по этому – по гриновскому – миру, где нет ни войн, ни революций и дочки капитанов при желании бегают по волнам. Там, однако же, есть болезни, несчастья и смерти, и вообще всё так, как вы мечтаете, – похоже на родную нашу жизнь, только получше. Путешественник забредает в окрестности горной гряды и слышит рассказы о необыкновенно мудром отшельнике, живущем на Виноградном пике. Он всегда бодр и здоров, всегда в радужном настроении, долгие годы процветает без забот и печалей. Конечно, добр, великодушен, отзывчив. Эталон, идеал человека! Путешественник спешит найти эту необыкновенную личность и находит её. У отшельника небольшое, прекрасно налаженное хозяйство, он рад гостю, он угощает его мясом и вином, расспрашивает о дорожных приключениях. Но! Мудрец решительно отказывается вести разговоры на отвлечённые темы, вроде той, что мы затронули с вами. Бог, тот свет, загробная жизнь – эти слова ему откровенно… не то чтобы неприятны, а он их будто не замечает и употреблять не хочет. Обычно люди охотно, что называется, треплются на темы «того света». Всякий что-нибудь предполагает, или «знает», или верит. «Тот свет» – давний ментальный приятель человечества, отчего не поговорить вечерком, язык не почесать? Но наш отшельник словно упорствует в своём молчании, в своём игнорировании «Бога» и «того света». Настолько явно, что путешественник рискует спросить: отчего?

С юности я заметил, – отвечает тот, – что существует дверь, и она – закрыта. Дверь, которая, открывшись, дала бы нам твёрдое знание о том, о чём вы говорите. Все мудрствования о Боге и рассуждения о «том свете» никуда не ведут. Стучи руками, ногами, бейся головой, умоляй, проклинай, умствуй, плачь… Перед нами всё та же запертая дверь. И я подумал однажды: а зачем стучаться в запертую дверь? Она никогда не откроется. Ни-ко-гда. Поэтому я изгнал из своей жизни все попытки эту дверь открыть. Я живу в своей хижине, пью вино, читаю книги, беседую с людьми, мне всё интересно в этой жизни, мне хватает занятий наполнить свои дни. Да, мне всё интересно – кроме этой запертой двери. Которую однажды для меня откроют, вот и прекрасно. А пока предлагаю наполнить наши стаканы и в благословенной тишине этих древних гор выпить за чудесный вечер, который скоро закончится ночью…