Превращение - Елена Усачева

Мотор странно трыкал, не заводясь. Я бестолково смотрела на мертвую информационную панель, стрелки на которой и не думали оживать.

— Давай! Ну давай же! — уговаривала я примерзшего железного коня, не желающего меня слушаться.

Непонятный мне механизм прокручивался впустую и только ухал.

— Куда собралась?

Дракон вышел из-за угла, обрушив маленький сугробик снега с крыши. Он был в свитере и тапочках, отчего казался ненастоящим, призрачным.

Снегоход взревел, выпустив столб вонючего дыма. Сторожев и не думал отходить. В памяти всплыло — тормоз, газ… На что-то тут надо нажимать, что-то потихонечку добавлять… Машина скакнула вперед, явно мечтая о свободе. — Не дури!

Дракон все еще стоял поперек дороги, убежденный, что я не сдвинусь с места. Снегоход, как застоявшийся конь, сам рвался из рук. Мне надо было его только подбодрить. И я это сделала. Мотор зарычал. Снег вокруг взлетел меховым коконом и тут же распался, как только я из него выскочила. Дракона передо мной не было, и я понеслась вперед, оставляя гулко рокочущее море справа.

В первую секунду снег выл и метался вокруг меня, машина дергалась, недовольная тем, что ей не дали нормально прогреться. Но потом и снег, и чихание мотора мне надоели, и, словно услышав меня, ветер толкнулся в спину, погнав снежинки в одну со мной сторону, снегоход выровнялся, и я понеслась вперед. От мороза снег превратился в наст, машина бежала, не увязая в сугробах, и мне наконец стало весело. Хотелось смеяться. Хотелось убрать руки с руля, раскинуть их и заорать земной громаде что-нибудь глупо-бестолковое.

Как здорово, что я сбежала! Как правильно, что я сбежала! Как мне надоели и этот дом, и это вечное ожидание!

Лес стремительно приблизился. С порога избушки он всегда казался далекой черной полоской. Сейчас же он вставал убедительной громадой. Между нами лежало замерзшее болото, занесенное ровным снежным одеялом. Сюда можно было дойти пешком. Но тогда Дракон бы меня догнал, а на снегоходе я наверняка избавлюсь от его назойливой слежки.

Чем ближе был лес, тем неуместней казался рев техники. Последние метры машина преодолела с явным трудом. Ее не пускали. Мотор умер, и ко мне вернулась спокойная уверенность. Я шагнула под первые елки. Споткнулась о кочку, выставила руки, чтобы не удариться, кувыркнулась. И бор вокруг сразу ожил. Заохали, застонали сосны, заскрипели сучья, завздыхали сугробы. Воздух наполнился шепотом.

«На Море, на Окияне…», «Алатырь-камень…», «сам Сварог в головах, Лада-Мати в ногах…»

От дуба и сосны веяло теплом. Осина стояла холодная, недовольная. Глянула волчья ягода, качнулся куст брусники. От земли пошел жар. Он проходил сквозь снег, не топя его, заставлял перья на мне шевелиться. Я встряхнулась. Движение было странно знакомое. Словно я когда-то, давным-давно сидела так. Крылья, перья, хвост… Скорее, человеческое обличье было для меня сейчас непривычно. Я мотнула головой, теряя последнюю ниточку человеческого воспоминания. Теперь это мой мир, и я погружалась в него.

«Будешь жить, жить вечно, — шептала «березка», — людям помогать».

— Людям помогать… — болезненным эхом отдавалось в голове.

Не утопая в сугробе, мимо дерева, на котором я сидела, прошел старик. Сверху увидела его лохматую, никогда не чесанную шапку волос, встопорщенную бороду, необъятный тулуп. В кулаке старика была зажата плетка.

Глаза закрылись, и лес вступил в мое сознание как полноправный хозяин…

Он был огромен, неповоротлив и гулок, полон шорохов и запахов, испуганных шорканий по веткам, натужных попыток выжить. Сонная энергия перекатывалась с одного его края на другой, теребила перья, вздымала хохолок. Через меня, как через компьютер, просасывались биты информации — кто, куда, зачем, что делать мне.

Встряхнулась, почесала лапкой клюв. Да, я все поняла. Ждите в гости снова…

Навязчивый гул снегохода лез в уши. Я повела плечами. Руль дернулся, и я чуть не вылетела из седла в снег. Машина закопалась в сугробе и встала, заглохнув. Я с удивлением глянула на свои руки. Момент обращения снова в человека не запомнился. Да и то, как была вороной, осталось только в рваных картинках. В теле осталась лишь странная легкость да ощущение, что плечи вывернуты, а вместо рук должно быть что-то другое.

Лес снова был далек. Но теперь он не манил, а разворачивался за спиной мертвой черной лентой. Не пугал — просто был. Сейчас я могла мысленно вернуться туда, постоять под сонными еловыми лапами. И это… здорово.

Я сжала и разжала пальцы. Мне показалось, что в них появилась новая сила. И снег перестал быть холодным. И воздух уже не пронизывал насквозь. И где-то совсем близко находился город. Звал меня к себе. Манил своей энергией, своими мыслями, своей пульсацией жизни. Каким-то отдаленным эхом проплыла мысль, что не мешало бы удивиться, испугаться. Но ничего подобного во мне не возникало. Все правильно. Так и должно быть. Пугаться нечему. Курс обучения проходит успешно.

Я выровняла снегоход, завела его и помчалась дальше. К людям. К новым эмоциям. Ведомая своей силой.

Двадцать, тридцать, сорок километров до города пролетели незаметно. Они снежным полотном бросались под лыжи, съедались цепью. Но вот снег идти перестал, и сквозь надвигающиеся сумерки я четко увидела окраинные постройки. Рев снегохода их пугал, они приседали, натягивая на глаза снеговые шапки. Пришлось заглушить двигатель, чтобы не привлекать к себе внимание.

Волоком я дотащила снегоход до крайнего кособокого сооружения. Когда-то здесь был, вероятно, хлев, который давненько не использовался по назначению. Я пристроила своего коня за сугробом. Все, пора идти к людям.

Немного постояла на пригорке, приглядываясь, прислушиваясь к незнакомой жизни. Она была светлая, продутая ветрами, прочищенная солью. Это место не похоже на то, где раньше жила я. Мой город чаще темен, чем светел. Вечно обиженные за свою безликость дома. Вымирающие деревья, всегда пыльное солнце.

Наверное, от свежего яркого снега или оттого, что мне вокруг все было в новинку, этот город казался чистеньким, приятным. Местная природа, вечно пронизывающий холодный ветер делали все, чтобы прогнать отсюда людей. Но они все равно селились здесь, поэтому каждый кирпичик, каждое бревнышко радовались самому факту своего существования. Такому невозможному. Такому призрачному.

Город развернулся передо мной странной пульсирующей картой. Где-то билась боль, где-то искрила радость, где-то набухала краснотой ссора. Все эмоции легко считывались — город был почти весь одноэтажный, деревянный, с редкими каменными двух-трехэтажными зданиями. За городом пряталась под снег река. Она глухо посапывала во сне, потрескивала толстым слоем льда.

Этот мир был почти чист от чужого влияния. Никто не стремился встать против меня. Местные силы просто принимали факт моего существования, легко вписывая меня в свою систему координат. Мне нужны были люди. Хотелось почувствовать их, испробовать свою силу. Перед встречей с ними я чувствовала странную неловкость. Давно я не общалась с людьми, не разговаривала с ними. Даже не знаю, с чего начать. Последнее время вокруг меня все больше интриги, скандалы, беготня, чьи-то попытки кого-то убить. А сейчас передо мной самая обыкновенная жизнь. Та самая, о которой мне столько говорил Макс и которая была для меня закрыта навсегда.