Наследство черной вдовы - Надежда Соколова

Пришлось отставить в сторону тарелку, тщательно, демонстративно прожевать то, что было во рту, и только потом расставить точки над «и».

— Уважаемый ронар, — я говорила неспешно, вдумчиво, давая возможность всем присутствовавшим понять мои слова, — в учебнике этикета любого года издания четко определен срок траура любого скорбящего существа — три месяца. Я, принадлежа к проклятому роду, выдерживаю, по воле императора каждый раз чуть больше месяца. Вы же настаиваете на том, чтобы и этот срок был уменьшен почти вдвое. Невежливо по отношению к покойному, вам так не кажется? Я никого не держу, ронар, если вам надоело проживание в моем замке, на всем готовом, прошу заметить, вы можете в любой момент его покинуть. Надеюсь, это ясно всем.

О да, сказанным проникся каждый, включая прикрывшего рот ладонью Шарона. Он явно скрывал усмешку, как и закашлявшаяся Кладира. А вот женихам моя отповедь пришлась не по душе. Нарон и Донтар засверкали глазами, Гордон сжал губы. Один Цокар смотрел равнодушно. После выходки на постоялом дворе он старался вообще не выражать своего недовольства чем-либо, прекрасно осознавая, что такие вещи не прощаются и не забываются.

Как обычно, любовь к деньгам пересилила гордость, и ни один из претендентов на состояние герцогов Ломарских не сделал попытки подняться и уйти — каждый прекрасно понимал, что останавливать его никто не станет, наоборот, остальные вздохнут с облегчением, избавившись от соперника.

Цветок к груди приколот,

Кто приколол — не помню.

Ненасытим мой голод

На грусть, на страсть, на смерть.

Марина Цветаева. «Цветок к груди приколот»

В возникшей тишине мне удалось спокойно доесть свою порцию.

— Селенира, — задумчиво позвал Шарон через несколько минут, — похоже, это к тебе.

Я проследила за его взглядом, и губы сами раздвинулись в радостной улыбке: по лугу, наполовину проваливаясь в высокую траву, мчалась толстая пушистая туша, по непонятной логике считавшаяся вестником богов.

— Кто его выпустил из замка? — спросила я, готовясь обнимать никара.

— А ты попробуй его остановить, — хмыкнула Кладира.

Бочонок на четырех ножках не рассчитал скорости, а может, и не хочет рассчитывать, и налетел на меня со всей дури, повалив на покрывало. Я расхохоталась, начала его тормошить, он в ответ прошелся языком по моим рукам. Хорошо хоть лицу не досталось.

— Вы ему радуетесь больше, чем нам, — с обидой в голосе вдруг выдал Гордон.

— Он не заставляет меня выбирать и не лицемерит, — отрезала я, — в отличие от вас, ронары, так и мечтающих прибить меня по-тихому и прикарманить деньги рода.

Лицо Гордона залилось краской и стало похоже на удлиненный помидор.

— Селенира, — укоризненно качнул головой Шарон.

— Не хотят слушать правду, пусть не пытаются из меня ее выдавить, — отрезала я, почесывая за ухом довольно урчавшего Пушка. — Когда закончится срок траура, я сделаю выбор, выйду замуж, и семья будущего мужа получит договоренную сумму. Не нужно до этого времени постоянно на меня давить. Мой характер это точно не улучшит.

— Давайте сменим тему, — мягко улыбнулась Кладира. — Шарон, когда в этом году ожидается праздник урожая?

— На следующих выходных, — охотно поддержал «сестру» Шарон. — Думаешь праздновать как обычно?

— Конечно, — кивнула Кладира, — мы, всегда были близки к народу. Устроим пир во дворе замка, пригласим крестьян. А потом — танцы, гадания… — она мечтательно закатила глаза.

Я сдержала хмыканье. Из Кладиры вышла бы замечательная актриса. Роль добродушной хозяйки замка удавалась ей практически идеально. Не знаю, что за праздник урожая ожидался и действительно ли его проводили так, как описала Кладира, но такие развлечения мне были по душе гораздо больше, чем пикник в компании жадных женихов.

— У троллей нет такого праздника, — подал голос Цокар, — с удовольствием посмотрю на ваш.

— Как же вы поддерживаете связь со своими подданными? — удивилась Кладира, как мне показалось, немного делано.

— У нас не принято смешанное празднество. Каждый класс живет и развлекается в своем кругу.

Еще одно кастовое общество, менее демократичное, чем человеческое…

Вернулись домой мы через два-три часа. Пикник настроение мне не поднял, женихи, кроме тролля, активно общавшегося с Кладирой, выглядели задумчивыми и хмурыми, Шарон равнодушно смотрел по сторонам. И только Пушку было все равно, где носиться: по лугам или по коридорам замка.

— Пойдем, покажу кое-что, — позвала меня Кладира после обеда, когда женихи, ведомые Шароном, ушли на задний двор, тренироваться с доступными видами оружия. Я проводила скептическим взглядом Гордона, — уж он-то точно, на мой взгляд, ничем не владел, — но от комментариев отказалась.

Поднявшись, мы с «сестрой» направились в ту часть замка, в которой я никогда не бывала: самые дальние коридоры, темные и пустые, показались мне нежилыми и, как бы смешно ни звучало, бездушными.

— Сюда редко кто заходит, — Кладира вошла в первый коридор, положила руку на стену и приказала. — Свет!

Тут же над головой тускло загорелись несколько магических шаров.

— Здесь могут появляться только члены рода, для всех остальных это место невидимо. Если ты смогла пройти магическую защиту, значит, боги даровали тебе часть души Селениры.

— То есть… Смешение душ?.. И она тоже завладела частью моей души?.. — нахмурилась я, переваривая информацию.

— Да, что-то вроде того. Но дело не в играх богов. Здесь, в этих коридорах, хранится реликвия нашего рода, то, из-за чего мы обязаны рожать наследниц. Только благодаря ему нас, свободолюбивых герцогинь Ломарских, терпит император.

Заинтересовать Кладира умела. Я шла за ней, больше не прислушиваясь к своим ощущениям. Теперь мне не терпелось увидеть ту самую реликвию.

Пройдя несколько коридоров с уймой комнат, мы остановились у самой дальней, практически в тупике.

Оббитая железом по всему периметру деревянная дверь легко распахнулась перед нами, едва Кладира коснулась рукой обшивки.

Комната внутри, хорошо освещенная, без окон, не содержала в себе ничего, кроме небольшого сундучка в одном из углов.

Кладира подошла, присела перед ним, положила руку на замок. Крышка откинулась. Внутри оказалась золотая статуэтка полуобнаженной молодой женщины, стоявшей с кувшином в руках.

— Богиня плодородия Нолрита. Она, после проклятия нимфы, оказала милость нашему предку, своему близкому родственнику, и взяла наш род под свою опеку. Пока мы владеем этими землями, здесь всегда будут покой и благоденствие. Крестьяне получают богатый урожай, все женщины, селящиеся в этих краях, рожают минимум двух детей. Тут не случается жутких болезней, сюда не заходят жестокие хищники. Мы процветаем благодаря покровительству богини, и поэтому император дает нам послабления.