Жизненный круг - Ирина Кедрова

– Бравый солдат, – отметил Алексей, поправляя у брата ремень, – ты его подтяни побольше. Как ты здесь?

– Ничего, пока живу, – ответил Геннадий, пряча за спину мозольные ладони.

– Мне Люда написала про присягу. Мама твоя приболела немного, а Люда замуж собралась.

– Жаль, был у нее отличный парень, со школы, летчиком где-то служит, – вспомнил Геннадий Женьку: как он надеялся, что одумается сестра, да не видит она, глупая, своего счастья.

Поговорили немного, и отправился Геннадий приносить присягу. Гости стояли вокруг трибун, на которых собралось командование части и особо почетные приглашенные лица. В двенадцать часов на площадь вышел полк, прошел торжественным маршем и замер в строевом ожидании. По одному вызывается к дивизионному знамени каждый новобранец. Идет по площади, чеканя шаг, мимо своих друзей-однополчан. Ему вручают папку, в которой лежит текст воинской присяги. Волнуясь, но с «металлом» в голосе, громко читает текст, чтобы все слышали, как он обязуется любить и защищать социалистическую родину. Этого доказательства мало, и он расписывается под листом присяги. Теперь этот лист станет важнейшим стимулом его верности отчизне. Но и это не все. Наступает для солдата волнительный момент. Встав на одно колено перед знаменем, пронесенным сквозь долгие годы и тяжелые битвы, целует солдат знамя. Это знак верности советскому народу и родной дивизии, к этому времени научившей новобранца стрелять, разбирать оружие, подтягиваться на турнике, пробегать километры бездорожного пути с полной солдатской выкладкой, копать окопы и траншеи.

Великое дело – произнести присягу: теперь ты лично ответственен за все, что происходит в дивизии, и за свою службу тоже! А в подарок тебе в этот праздничный день приготовлен славный обед: рис с мясом, вместо поднадоевшей перловки, овсянки, или гороховой каши, на сладкое – компот и фрукты вместо жидкого чая да киселя.

Через пару часов после обеда начались спортивные соревнования, в которых виновники торжества еще не могли продемонстрировать отличное владение телом и физическое мастерство, но могли весело болеть за других. Все знали: через год в Москве откроется всемирная олимпиада, и, может быть, на дивизионном поле готовится к будущим победам очередной олимпиец. Геннадий вспомнил школьную удаль, когда побеждал в городских соревнованиях по легкой атлетике, и легко бежал по беговой дорожке. Он немного замешкался при старте, но вот обогнал одного, другого, третьего. Победа! Пришел первым! Давно не испытывал радостное чувство победителя. Его поздравляли ребята из взвода.

– Молодец, быть тебе олимпийцем! – хлопнул брата по плечу подбежавший Алексей.

– Эй ты, зелень пузатая, – медленно, в развалку подошел к группе ликующих один из участников забега, – ты больно прыток. Я тебя научу, как дедов уважать, – и с силой ударил кулаком Геннадия по скуле.

Тот от неожиданности отшатнулся, с трудом удержавшись на ногах. Подскочили еще несколько дедов и окружили первогодков.

– Ты, парень, чтоб пупок не рвал, будешь у меня траву жевать, – продолжал хрипеть разъяренный дед, подогреваемый выкриками приятелей.

И снова взмахнул рукой, обещая молокососу-новобранцу еще один страшный удар, да внезапно, скрючившись, упал в траву. Перед ним стоял в боксерской стойке Алексей.

– Ты вот что, тронешь брата – убью, – зло сказал он деду, затем остальных, остолбеневших от неожиданного отпора, предупредил, – и вас из-под земли достану, если что. У бью!

Алексей был таким злым, со сжатыми кулаками, горящими бешеным огнем глазами, резким голосом, что все поняли: действительно, убьет. Потом он повернулся к брату и его приятелям со словами: «Пошли, Генка, дальше праздновать». Ребята дружески заулыбались и окружили Алексея.

– Не боись, – сказал он брату, – я тебе покажу несколько приемов: никто не тронет.

– Ты боксом занимался? – спросил Генка.

– Занимаюсь. Мастер спорта, а драться не люблю. В клубе, в соревновании – это одно, на улице – нет.

– А что же сейчас? – вступил в разговор один из рядом идущих солдат.

– А сейчас я брата защищал, – ответил Алексей.

– Да я сам бы мог, – возразил Геннадий, чувствуя неловкость за то, что не сам, а брат ввязался в драку.

– Еще сможешь, если до них с первого раза не дойдет. Ни к чему тебе сразу на губу попадать.

Потом Алексей провел с новобранцами краткий курс самообороны и почувствовал, как изменилось к нему братнино отношение. Только пора было прощаться, поскольку гостевое время закончилось.

После ужина, когда гости покинули дивизию, в клубе показали фильм «А зори здесь тихие», чтобы не забывали молодые бойцы, в каких страшных боях и какими силами ковалась победа в Отечественной войне. Среди девушек-зенитчиц увидел Геннадий Анюту. Ну, конечно, Анюта – это Женька Комелькова, такая же бесстрашная и неустроенная. Они даже лицом похожи, и фигурой. И вспомнил он первую с ней ночь, а потом и другие, редкие, случайные, и счастливые. Ох, не надо было вспоминать. Сердечная боль пронизала все тело.

На следующий день Геннадий направился по воинскому предписанию в дивизионную медсанчасть, занимавшую двухэтажный деревянный дом. Перед домом стояли два уазика, а на траве прикорнули водители, даже не повернувшие головы в его сторону. Пока начальник санчасти, которому следовало доложиться, не пришел, Геннадий самостоятельно занялся осмотром на местности: на первом этаже обнаружил кабинет старшего врача и еще два – для врачебного приема, за металлической дверью скрывался, как он понял по вывеске, аптечный склад. На втором этаже разместились две больничные палаты, в каждой по пять коек, благополучно пустовавших, и аптека.

– Кто здесь бродит? – услышал из-за аптечной двери, и, заглянув за нее, увидел немолодого и тучного старшину.

– Рядовой Егоров, направлен в санчасть для прохождения службы, – отчеканил Геннадий, отдав старшине, как положено, честь.

– К пустой голове руку не прикладывают. Слышал, наверно? – недовольно пробурчал старшина, видя, что солдат держит пилотку в руке. – Я в аптеке начальствую, помоги разобраться с лекарственными поступлениями. Разберешься, что куда уложить?

– Так точно, товарищ старшина, – прокричал Геннадий, помня, что ответ командиру должен быть громким и четким.

– Ты проще будь, – остановил его тот. – Зовут меня Иван Федорыч. Можно – Федорыч. Я за свою жизнь столько слышал крикливых, что уши заложило. Это ты перед дивизионным начмедом кричи и прыгай. Полковник это любит. А по мне: лучше работай.

Они принялись разбирать лекарства. Через час Геннадий спустился в кабинет начальника.

– Слушай меня внимательно, – инструктировал новичка майор медицинской службы, старший врач санчасти, одновременно перебирая какие-то бумаги, – распорядок у нас такой: в каждом полку есть старший врач и фельдшер. У нас же работают еще два врача, три вольнонаемные медсестры и три санинструктора, наверху сидит начальник аптеки. С ним, я понимаю, ты уже знаком. Тебя зачислили на должность старшего фельдшера. И денежное довольствие тебе положено, царское по сравнению с солдатским. Только тратить все равно некуда. Ну, а месяца через два отличной службы получишь звание сержанта. Понял?