В тени Холокоста. Дневник Рении - Рения Шпигель

Я не считаю, что я так сильно изменилась, что у меня одни надежды, нет! Посмотрим, что будет.

Я должна с ним увидеться завтра, мы должны пойти на вечер, и у меня должно быть хорошее настроение.

Ирка поехала увидеться с Фелеком, все очень много ездят во Львов, а я остаюсь с Зигу. Мы остаемся! Весна! Семь выходных! Для чего? Чтобы скучать? Чтобы грустить? Нет, чтобы любить!!! Мама, ты знаешь все об этом? Ты слышишь, как мое сердце бьется любовью к нему и как наполнено тоской по тебе вдали? Вы мне поможете, Булуш и Господь… Великий Боже! Как завтра пройдет вечер?

Как хорошо. Зигу за мной зашел (хотя предполагалось, что я приду позже, но ему так не терпелось), он заплатил за вход, купил мне пирожное и воды, и все время танцевал со мной. Может быть, за некоторыми исключениями. Этот вечер был не такой, как другие, это был настоящий вечер «Зигу».

К нам относятся, как к супружеской паре. Например, после танца один парень не провожает меня обратно на мое место, а говорит: «Я должен вернуть тебя Шварцеру». А потом кто-то еще сказал: «Благодарю, возвращаю твою жену». В какой-то момент я даже возмутилась. Что это еще за торги? Тусек сказал: «Я тебе ее верну в целости и сохранности». Он мне сказал, что на какое-то время, поскольку «это» началось, З. плохо соображает. Одеколон.

З. и я соединяем пары. Мы делаем это очень тонко. З.: «Давай откроем брачную контору». Он так надоедал Ирке с Фелеком, что ей пришлось уйти домой, но это была месть за то, что она надоедала ему, как она надоедала Фелеку по поводу Фредзю, Юлеку и всему классу.

Зигу спросил меня, как ему загладить свою вину, за все эти свинги. Я не умею танцевать свинг, и он тоже не умеет, поэтому мы страдаем и постоянно извиняемся друг перед другом. О! Как загладить вину – я знаю как, и он знает. Я ему сказала, что он меня провоцирует этими чужеземными военными штучками.

Мы ни о чем не договаривались, потому что с нами был Юлек. З. такой хороший, такой любящий и понимающий. Так хорошо иметь «как бы мужа». Тусек удивляется тому, что З. разрешают не бриться, – как я ему это позволяю, как прижимаюсь к нему? На что З. сказал, что никто не жалуется.

Зигу остался доволен вечером, и я тоже. Это был настоящий вечер «Зигу». Шлю тебе поцелуи. Рения.

Пожалуйста, помогите мне, Булуш и Господь…

P. S. Учимся тому-сему с Лушкой. Он несколько раз танцевал со мной, совершенно пьяный, крепко меня прижимал, все болтал вздор. Я испугалась… Пока, дорогой Дневник, до встречи в следующий раз.

Сегодня мы долго, долго гуляли. Было так хорошо – мы просто гуляли по полутемным улицам и говорили, говорили, говорили. Сейчас не могу сказать, о чем он говорил, но знаю, что он говорил много приятных вещей и много неясных. Он говорил, что однажды мы вместе поедем на Ривьеру, куда-нибудь подальше от людей, куда-нибудь, где «лазурное небо», на что я добавила: «И лазурное море», а он закончил: «И лазурные глаза». Или, например, что Мохнацкий[61] так влюблен в математику, но «я предпочитаю быть влюбленным во что-нибудь другое, правда, Рена?» А потом многое о сердцах. «Бедняжка, мне тебя так жаль – почему ты не пришла ко мне так, как пошла бы к врачу?» И т. д. и т. д.

Такая долгая, дружеская прогулка, возможно, даже лучше, чем… Но что я знаю?

Договорились на завтра, он зайдет за мной около 4-5 часов. Булуш, если бы ты была здесь… Я так счастлива – и это благодаря тебе. Вы поможете мне, Булуш и Господь. Пока, целую, Рена.

О чем договаривались – не совсем получилось, но в конце концов мы встретились. Мы пошли в Социалистический клуб, а потом гулять. Самое приятное – это была прогулка, долгая прогулка наедине. Мы шли, держась за руки, и говорили, говорили, а кроме этого мы разговаривали взглядами. Для меня такая прогулка – самая прекрасная симфония, и может заменить десятки других приятных вещей.

Он сказал, что хотел бы, чтобы у него на свадьбе играли «Свадебный марш» Мендельсона. Фела показал на меня, и Зигу тоже показал на меня. Мы говорили о будущем, о медицине и т. д. и т. п. З. сказал, что не хотел бы иметь сына или вообще детей, потому что дети в возрасте от 13 до 16 лет переживают период бунтарства и большого внутреннего смятения. Мне было так хорошо! От его взглядов мне так тепло. Не говоря уже о том, что мы держались за руки. Ну, скажу я вам, в такой прогулке есть какая-то сила. Насчет жизни в общежитии он сказал: «Никого не хочу там видеть, лучше я буду смотреть на тебя». Мы не договорились встретиться. Ага, какие штуки с Мацеком! Зигу был рад, что я не хотела с ним встречаться.

Вы мне поможете, Булуш и Господь…

Вся неделя была великолепной, но для меня – пустой. Сегодня я испытываю пустоту и печаль, такую печаль. Но оказалось, что он заходил, и мне стало лучше. А завтра? Воскресенье, возможно, снова ничего не произойдет.

Вы мне поможете, Булуш и Господь…

Дом – приглашение. Он все говорил: «Тсс, Рения!» А когда я спросила: «Что?» – он ничего не ответил.

Ах! Сегодня! «Было прекрасно, тепло, влюбленно». Я его видела дважды, мы провели вместе пять часов. Ходили в кино. Он нежно держал меня за руку, так нежно, и все время зевал. Когда наткнулись на Мацека, сделал приятное лицо. Но, знаешь, я нашла его фотографию с какой-то девушкой. З. был сонный. А я была слишком вежлива, чтобы о чем-нибудь спрашивать. Но, в самом деле, поверь мне, радость моя, дорогуша, было замечательно. Лучше всего было с конфетой. Ах! Зигу, не могу выразить, как я тебя люблю.

З., кажется, сердит на Ирку за то, что она нам врала про Фелека. Я тоже. Сегодня он сказал, что мы начнем ходить в Замок – правда???

Вы мне поможете, Булуш и Господь.

Было так прекрасно, так безоблачно, а теперь все прошло, как сон, сказка кончилась. До сих пор я все еще была поглощена мыслями об этом воскресенье, а теперь, знаешь, меня трясет от злости, и в то же время я рада! Да, я рада, что испортила ему настроение на день! Я рада, что завтра не появлюсь на перемене. Я ему покажу, ну, погоди.