Капитан Магу. Палканский дебют - Вадим Полищук

Дальнейший путь продолжился в полном молчании, каждый думал о своем. По возвращении офицеры разошлись по позициям роты. При их появлении солдаты начали рыть землю куда энергичнее, чем до этого. Османийцы тоже времени зря не теряли – спешно готовили позицию для своей батареи. Все должно было определиться с возвращением обеих групп, посланных на поиски выхода.

Первая вернулась в сумерках. Возглавлявший ее унтер доложил:

– Нет отсюда выхода, господин капитан! Мы все вокруг облазили – только скалы одни вокруг, не пройти.

Солдаты развели костры, начали готовить ужин, над всем довлело тревожное ожидание возвращения второй группы. Фелонов со своими солдатами пришел уже в почти полной темноте, лунный свет с трудом пробивался сквозь низкую пелену облачности. Едва только разведчики добрались до ротных костров, как все накинулись на них с расспросами.

– Ну? Что? Есть?

Отставной унтер только отрицательно покачал головой. Его солдаты тут же повалились с ног, настолько устали. Спрашивать, хорошо ли искал, не было никакого смысла, надо было решать, что делать дальше.

– Атаковать! На рассвете, когда у них самый сон будет! – горячился обычно спокойный Годрин.

Его можно было понять. Впервые в настоящем деле, впервые никого из начальства рядом, а ситуация критическая, превосходящие силы врага рядом и на помощь со стороны рассчитывать не приходится.

– А вы что скажете, капитан?

– Ничего не получится, – покачал головой Алекс, – только солдат зря положим. В прошлый раз я Озчелика именно ночной атакой побил. Второй раз ярбай на те же грабли не наступит, не такой он дурак. Видели, как он демонстративно свою батарею выставил? Это чтобы мы случайно мимо не прошли. Ждет он нас сегодня ночью, как пить дать ждет!

– В таком случае, что вы предлагаете?

– Ничего, – пожал плечами капитан Магу. – На рассвете опять пошлем две группы на поиски выхода, а день продержимся как-нибудь.

– А пушки?

– Пушки у ярбая дерьмовые, я их в бинокль хорошо рассмотрел, а пушкари османийские еще хуже! Они нашу позицию будут долго ковырять, в землю мы зарыться основательно успели. Можно будет еще ночью послать пару групп, чтобы у османийцев пошумели, тогда их солдаты с утра полусонными будут.

– Ваша позиция понятна, – подытожил речь Алекса Годрин. – А вы что скажете, капитан?

Осигов ответил не сразу, чуть подумав же, изрек:

– Я думаю, стоит прислушаться к мнению капитана Магу, у него в этих делах опыта больше, да и противника он знает лучше. У ярбая солдат вчетверо больше, в ночной свалке нас просто массой задавят. А вы не думаете, что он сам решится на ночную атаку?

– Нет, – отверг предположение Алекс, – склон каменистый, бесшумно по нему не подняться. Да и ночь лунная, темноты полной нет.

– Хорошо, – принял окончательное решение Годрин, – ждем утра.

Сон никак не шел. Алекс перевернулся на другой бок, но храп Фелонова от этого тише не стал. И еще мысли лезли в голову, липкие и холодные. Это был даже не страх, а какое-то недоумение. Неужели завтрашний рассвет будет последним в его жизни? Сколько раз приходилось засыпать в ночь перед боем, но такой тоски он не испытывал еще никогда. Нос учуял вонь паленой шерсти. Капитан Магу принял, наконец, решение, откинул шинель и пихнул отставного унтера в бок.

– Подъем!

– А? Что?

Фелонов спросонья попытался нащупать револьвер.

– Тихо, – прошипел ему в ухо Алекс, – слушай сюда. Завтра пойдешь искать выход в одиночку…

– Да нет отсюда выхода!

– Тихо, я сказал. Сам знаю, что нет. Найдешь надежное укрытие. Я отдам тебе все, что Годрин с Осиговым написали. Когда все закончится, и османийцы уйдут, проберешься к нашим. У тебя получится, я в тебя верю.

– Так может…

– Нет, – оборвал унтера капитан, – не может. Ярбай без моей головы отсюда не уйдет, а о тебе он ничего не знает, тебя тогда с нами не было, тебя он искать не станет.

Ничего больше офицер сказать не успел. Через темноту от самого дальнего костра донесся оклик часового:

– Стой, кто идет!

Поскольку никого из руоссийцев в той стороне быть не могло, встревоженный капитан потянул из кобуры свой «гранд». Фелонов последовал его примеру. А по лагерю руоссийцев стремительно расползался шум тревоги, сопровождаемый многочисленными щелчками винтовочных затворов, оклик часового потревожил не их одних. Но до стрельбы пока не дошло.

– За мной!

В одном мундире и с револьвером в руке капитан устремился к источнику шума. В полусотне шагов от костра уже собралась небольшая толпа, к ней Алекс и направился.

– Что за бардак?! Р-разойдись!

Солдаты узнали начальство и торопливо расступились. Капитан смог пройти к стоявшему с поднятыми руками человеку. Кто-то из солдат поднес факел, осветив задержанного. Причиной переполоха стал высокий худой мужчина в возрасте около сорока лет. Одет он был по моде местных пастухов, но у Алекса возникло серьезное подозрение, что к выпасу скота он никакого отношения не имеет. И как он ухитрился попасть в лагерь, обойдя все посты, выставленные на подступах к нему? Повернувшись к солдатам, капитан задал вопрос:

– Как вы его задержали?

– Так сам пришел, господин капитан, – доложил один из рядовых, – не скрываясь.

– Оттуда. – Солдат указал рукой в южном направлении, где, по уверениям ходивших на разведку солдат, никакого прохода извне не было. Очень интересно. Капитан шагнул к себрийцу, пристально посмотрел на него снизу вверх и спросил:

– Ты кто такой?

– Я – Горанович.

У здешних себрийцев это могло быть как именем, так и фамилией.

– И что ты здесь делаешь, Горанович?

– Вас ищу. Вы попали в ловушку, я могу помочь.

По-руоссийски пришелец говорил с явным местным акцентом, но это был именно руоссийский язык. Где-то этот себриец имел возможность изучить язык, что только усиливало подозрения. Второй предатель за одну экспедицию был бы уже перебором. Но положение было, действительно, безвыходным в прямом смысле этого слова, приходилось хвататься за соломинку.

– Руки опусти. Отсюда есть выход?

– Есть. Я же пришел сюда. Люди и лошади пройдут, телега не пройдет.

В глубине души Алекса забрезжила надежда на спасение, но он не спешил радоваться, уж очень невероятной выглядела такая возможность, да и сам спаситель доверия не вызывал.

– Ты ведь не пастух, – предположил капитан, – тогда откуда ты знаешь горы?

– Я не пастух, – подтвердил его догадку Горанович, – я товар вожу.

Контрабандист! Кто еще может знать тайные тропы в горах?! В Палканском лоскутном одеяле раньше таможни стояли едва ли не на каждом перекрестке. Поэтому контрабандный промысел в этих краях был весьма доходным занятием. Начавшаяся война смела таможни вместе с таможенниками, обе воюющие армии не принимали в расчет границы местных княжеств и опереточные армии местных князей. Вместе с таможнями исчезла и контрабанда, уж больно велик был шанс экспроприации товара. Этим обе стороны грешили в равной степени. Да и всевозможных банд в горах появилось немало.