Корректировщик. Где мы – там победа! - Георгий Крол

А очнулись мы оба в больнице. В нашем времени. И помнили тоже за двоих, но как-то странно. Вот мы с Мишкой соседи. Учились в одной школе, но он на два класса старше. А я был уверен, что мы одноклассники. И не только с ним, с тобой, с Ольгой, с Романом, с Сашкой. Да со всеми. Представляешь? А Мишка никак вспомнить не мог, мы с ним только по школе знакомы или живем тоже рядом. Сотрясение мозга, ага. Хорошо хоть маму и отца узнал. Моих. Они ко мне в больницу пришли.

– Подожди, Кит, а почему ты ТАМ в больнице оказался? И Мишка тоже?

– Длинная история. Если коротко, то мы же тогда на реконструкцию собирались, помнишь? Только ты не приехал. А мы вот поехали. И сразу за Днестром все и произошло.

Кит нахмурился, воспоминание явно было не из приятных.

– Короче, один пьяный мудак угнал грузовик и несся по шоссе. А навстречу колонна автобусов с детьми. Я вскочил в командно-штабную машину, в которой мы на игру ехали, и… сбил его с трассы, в общем. Так и оказался здесь. Только в этом времени я немецкий БТР протаранил, который наших солдат в поле гонял. А когда меня тут, получается, убили, там оказался в больнице, куда меня после той аварии привезли. Мишка вроде как все это время возле меня в больнице просидел. Он, кроме того, тоже головой звезданулся, пока меня из покореженного грузовика вытаскивали.

– Ясно. А обратно как?

– А вот так. Поговорили с моими. Мишка мне кое-что рассказал, что происходило в этом времени, а потом заснули. Проснулись опять здесь, но каждый в своем госпитале. Я в Умани, Мишка в Москве. Врачи все про чудо говорили, мол, по всему не должны были выжить, но выжили. Видать, этот прыжок туда-сюда нас и спас.

– А что на счет одноклассников?

– Когда снова очнулся здесь, все опять поменялось. Стало как у всех. В одной памяти вы есть. В другой – только Мишка, а остальных я никогда не видел. Вот так-то, младший брат.

Свихнуться можно. А с другой стороны, сам факт, что я здесь, в Москве, в 1942 году, а до того воевал в Констанце, меня уже не трогает? Привык? Значит, и к этим новостям привыкну. Как писал классик русской литературы Иван Сергеевич Тургенев: «Ко всему привыкает человек». А чем я хуже Герасима?

– Ладно, с вами я понял. С Ольгой и Ромкой тоже. А вот тот же Степка. Он как предков спас?

– А бог его знает. Он сейчас с Капицей работает. Единственный вариант, который я могу предложить, – он пару раз к Берии ходил, требовал выяснить судьбу каких-то людей, арестованных в 1937–1939 годах. Тогда многих посадили. Большую часть к данному моменту уже освободили, из тех, кто жив остался. Тогда ведь и расстреливали тоже, сам из истории помнишь. Вот, может быть, каким-то таким образом.

– Может. А Сашка? Александр Александрович? Он чем занимается?

– Ты не поверишь, но он – очень нужный человек. Его охраняют лучше, чем самого Сталина.

– И почему?

– А сам не догадываешься? А ну, вспомни, чем он среди нас был знаменит?

– Памятью. Он же страницу текста с одного взгляда запоминает. И помнит потом всегда.

– Вот. А какое у всех наших общее увлечение?

– История.

Все мы очень любили историю, каждый в своей сфере интересов, но все – это точно.

– Правильно. И этот тип помнит такое количество рассекреченных в наше время договоров, соглашений, нормативных актов и нотификаций, что узнай об этом на Западе – они там все скопом повесятся. Сашка и надиктовывает это богатство, плюс возможное использование на благо нашей страны. В том числе он вспомнил какой-то британский документ, составленный с конкретной целью – засветить нескольких наших резидентов на территории Третьего рейха и его сателлитов. Англосаксы его аккуратно подсунули известному МИ-6 агенту Абвера. И спас своего деда по материнской линии.

– Все, хватит, у меня сейчас черепушка лопнет.

Кит хлопнул меня по плечу.

– Хватит так хватит. Одевайся, твоя парадная форма в шкафу, и выходи. Пойдем, прогуляемся по городу. Приказано дать тебе отпуск на три дня, потом уже будешь приступать.

– К чему? И кем приказано?

– Приступать – к работе. Или к службе, как прикажут. А кем приказано? Ну, нам приказ передал гвардии полковник Доценко. Он тоже был в кабинете.

– Я узнал.

– А собственно приказ поступил от Верховного.

– От Сталина?

– Да. И будь готов к личной встрече через пару дней.

– Ух, ты. А вы все с ним встречались?

– Да, некоторые не по одному разу.

– И какой он?

– Не поверишь, но у нас двадцать шесть мнений на двадцать семь человек. Твоего только не хватает. Разный он, Юл. И каждый воспринимает его по-разному. Степка, к примеру, в восторге от того объема самой разной информации, которым свободно оперирует Иосиф Виссарионович. Ольга относится к нему как к очень неудобному пациенту. Сашка просто молчит на эту тему. Так что сам пообщаешься и решишь.

Ребята вышли, а я начал приводить себя в порядок. Принял душ, побрился, зубы почистил, впервые, кстати, за все время пребывания в этом времени. Как и сказал Кит, нашел в шкафу форму, весь комплект, парадную в том числе, и начал одеваться. Шинель надевать не стал, раз Кит без нее, значит, приказ о переходе на зимнюю форму одежды еще не поступал. С другой стороны, и в самом деле тепло, температуры держатся около 20 градусов. Тут я увидел висящий на специальном крючке кортик, и что-то внутри запело. Как я о нем мечтал!

Надев китель, заметил, что погоны на нем лейтенантские. Учитывая, что форма подогнана по мне, это странно. Так, стоп, как это подогнана по мне? Это сколько я в отключке был? Отрывной календарь на стене я отметил давно. Как многие вещи, краем внимания. А сейчас взглянул на число. 26 сентября! Ну, братцы, вы у меня сейчас получите. Это что вы мне под видом спирта подсунули, что я почти на двое суток отрубился? Интересно, чего еще от вас ждать? Я осмотрел китель внимательно. Ага, мой орден тоже прикрепили. А в карманах что?

Во внутреннем кармане нашлось много чего, в том числе и удостоверение. Мое, то самое, выданное вице-адмиралом Юмашевым. Только в нем была еще одна запись, о присвоении очередного звания лейтенанта. И подписана она лично наркомом ВМФ СССР адмиралом Кузнецовым. Ничего себе! Я глубоко вдохнул, задержал воздух и сосчитал до десяти. Медленно выдохнул. Ладно, и это выясню. Пусть только попробуют не ответить. Зато не надо с погонами возиться, звездочки менять. Я закрепил кортик и вышел из комнаты.

То, что я в гостинице, стало ясно раньше, когда в комнате обнаружилась дверь в совмещенный санузел. Причем весьма неплохой, с большой ванной и вполне современным унитазом. Сейчас, глядя на ковры, покрывающие пол, я задумался: а в какой именно гостинице? Дубина, мог бы в окно выглянуть, сразу понял бы. Пройдя мимо лифта, направился к парадной лестнице. Судя по всему – или «Националь», или «Москва».