Свет грядущих дней - Джуди Баталион

Она почувствовала тошноту, войдя в церковь: боялась, что все будут смотреть на нее и ее притворство будет разоблачено. «Куда бы я ни пошла, – писала она, – я везде должна была играть роль»[286].

С бешено бьющимся сердцем она заняла место среди прихожан на одной из скамей и подумала: интересно, что бы сказали мои родители, увидев меня сейчас. Реня искоса поглядывала на соседей, повторяя все их движения. Крестилась, когда крестились они. Преклоняла колена, когда преклоняли колена они. Молилась с таким же рвением, с каким молились они. «Я даже не подозревала, что я такая хорошая актриса, – вспоминала она впоследствии, – что способна так перевоплощаться и подражать»[287].

Наконец служба закончилась, все потянулись к выходу. Реня подмечала каждый малейший жест. Все целовали статую Иисуса, и она поцеловала ее.

На улице, на холодном чистом воздухе ее пронзило чувство облегчения. Холландеры и все присутствовавшие видели ее в церкви и засвидетельствовали ее искреннюю набожность. Это было грандиозное представление, и она выдержала испытание.

* * *

А следом – еще одно чудо. Счастье, истинное счастье.

Реня написала письмо своей сестре Саре. Последнее, что она о ней слышала, это что Сара жила в кибуце «Свободы» неподалеку от Бендзина. Даже посреди кошмара 1942 года находившаяся в ведении юденрата почтовая служба функционировала. Знакомый милиционер, по просьбе Рени, отослал ее письмо.

Спустя несколько дней она получила ответ от Сары, в котором содержалась самая прекрасная новость на свете: их родители, братья и сестры – все живы! Они нашли укрытие в лесу к западу от Водзислава, неподалеку от города Мехува. Аарон по-прежнему трудился в трудовом лагере.

К тому времени, когда Реня заканчивала читать письмо, оно было мокрым от слез.

Хотя ее переполняла радость от того, что все ее любимые живы, невыносимо было представлять себе их жизнь в лесу холодной поздней осенью. Как она могла наслаждаться чистой теплой постелью в полунемецком доме, в то время как они страдали от голода и мороза? Реня представила себе Янкеле, дрожащего и истощенного смышленого славного мальчика, которому на роду было написано стать выдающимся, умным мужчиной. Ее захлестнула невыносимая тоска по нему.

Реня жила день за днем, час за часом в постоянном ожидании и тревоге. А потом пришло письмо от родителей.

И снова радость получения самого письма была омрачена болью, когда она прочла об их страданиях. Моше и Лия жили в нищете, не имея крыши над головой, голодая. Янкеле, писали они, пытается их взбадривать, он придает смысл их жизни. От двух сестер, уехавших в Варшаву, не было ни слова. У Рени сердце разрывалось от беспомощности.

Она сразу же написала Саре и Аарону, прося помочь родителям. И тем удалось уговорить ближних фермеров снабдить их кое-каким провиантом за бешеные деньги.

От Сары письма стали приходить регулярно. Лия и Моше воспрянули духом, узнав, что Реня жива и с ней все хорошо. Но они боялись, что она подвергает себя большой опасности, живя там, где она сейчас пребывала, без надлежащих документов, – паспорт, найденный ею, на этой территории был недействителен. Реня понимала, что родители, скорее всего, правы: когда (если) миссис Холландер решит наконец зарегистрировать ее в полиции, Реня будет разоблачена.

И она решила, что пора переезжать к Саре. В Бендзин, в кибуц «Свободы».

Глава 8

Обратиться в камень

Реня

Октябрь 1942 года[288]

Сара все устроила[289].

Стоял солнечный осенний день, Реня возвращалась из церкви, как добропорядочная девушка-католичка. В доме Холландеров ее поджидала сестра милиционера, которая, отведя ее в сторону, шепнула:

– Здесь провожатая из Бендзина.

– Уже? – Сердце у Рени подскочило к горлу. Вот и все.

Сара наняла женщину помочь Рене перейти границу между Генерал-губернаторством и территорией, аннексированной Третьим рейхом. Им предстояло проехать через Мехув, город, где временно содержались евреи – в том числе и недавно схваченная семья Рени. Сердце у нее сжималось от тоски по ним, и она твердо решила задержаться там по пути. Сегодня она наконец увидит своих родителей и милого братика-красавца Янкеле.

Обед Холландерам Реня подавала в состоянии приятного возбуждения, носилась как на крыльях, щеки разрумянились, сердце учащенно стучало. Миссис Холландер заметила ее радость – это было так необычно для Рени.

В тот вечер, обговорив все с семьей милиционера, Реня подошла к хозяйке.

– У меня заболела тетя, – объявила она. – Мне нужно срочно уехать на несколько дней, чтобы ухаживать за ней.

Миссис Холландер, разумеется, все поняла. Но почему бы не поверить своей лучшей работнице?

Солнце заволокли тучи, пошел дождь, затем опустилась ночная тьма. Все тихо. Реня, под именем Ванда, указанным в найденных документах, ждала на перроне. Сердце бешено колотилось. Даже когда она вместе с другими пассажирами уже мчалась в поезде, каждый миг казался часом. Снова и снова она мысленно проигрывала предстоявшую радостную встречу: как засияют лица ее родителей, когда они ее увидят.

Но почему от зловещих предчувствий у нее сжималось все внутри?

Поезд прибыл на маленькую станцию.

– Это Мехув? – тихо спросила Реня свою провожатую, нееврейку.

– Еще нет. Но уже скоро, скоро.

И вот оно, это «скоро».

– Мехув?

– Да, но мы не можем здесь сойти.

– Что? Почему? – Реня похолодела.

– Это слишком затруднит ваш путь, – прошептала провожатая. Реня хотела было запротестовать, но женщина добавила: – У меня нет времени вас сопровождать.

Реня умоляла. Она не желала принимать отказ.

– Обещаю, – сказала провожатая, чтобы успокоить ее, – как только доставлю вас в Бендзин, я вернусь в Мехув, заберу ваших родителей и брата и привезу их к вам в Бендзин.

– Нет! – твердо заявила Реня. – Я должна увидеть их сейчас.

– Послушайте, – сказала провожатая, наклонившись к ней, – Сара предупредила, что вы ни за что не должны сходить в Мехуве. Я не могу вас туда повести.

Пока паровоз пыхтел мимо полей и лесов, мысли вихрем проносились в голове Рени. Времени на принятие решения было мало. Может, оставить тут свою провожатую, соскочить с поезда, задержаться здесь, а потом, позднее, постараться как-то перейти границу? Но Сара старше, умнее, лучше разбирается в ситуации. И, конечно, есть смысл в том, чтобы Реня пересекла границу быстро, проскочить наиболее опасный участок пути нужно без задержки.

Пока они выезжали из Мехува, Реня сидела на месте, как приклеенная, на душе лежала свинцовая тяжесть, голова была как в тумане.

Несколько дней она провела в доме своей провожатой в Ченстохове – ела, спала, тосковала, резко просыпалась от безумных мыслей. Уже несколько лет она не видела сестру – целую вечность. Как выглядит сейчас Сара? Узнают ли они друг друга? Сможет ли она перейти границу? Реня чувствовала себя странно уютно в этой части Польши, где была посторонней. Ее чужеродность здешним местам казалась преимуществом: никто не мог ее тут узнать. Здесь ее еврейство было похоронено еще глубже.

* * *

Переход