Современный детектив. Большая антология. Книга 12 - Андреас Грубер

Чарли спросил ее, отчего у нее во время выступления такой странный взгляд, и она объяснила, что, как только трусики и бюстгальтер падают с нее на сцену, то есть в момент наивысшего напряжения, она погружается в транс, обретая способность общаться с мертвыми и утрачивая способность слышать музыку, — вот и танцует невпопад. Чарли тогда мрачно кивнул, вежливо отклонив ее предложение вступить в контакт со своими умершими близкими.

Один из студентов, парень в дубленке и горных ботинках, наблюдал за ее выкрутасами на крохотной круглой сцене с выражением такой неизбывной печали, что казалось, вот-вот расплачется.

Чарли, сидевший у стойки, принял его за отвергнутого поклонника. Бармен, большой лохматый брюнет, тоже не сводил с парня карих навыкате глаз.

— Кто ей фингал поставил, Сидни? — спросил его Чарли.

— Ее бойфренд, редкий мерзавец. Это случилось пару дней назад. Если б не она, я бы ему все руки переломал. Но она стала клясться, что у них любовь и что он, мол, больше не будет.

— Ну и дела!

— Клянусь, Чарли, я все-таки переломаю ему руки.

— Это не тот тип, что таращится на нее?

— Нет, это какой-то студентишка, бывший одноклассник. А ее бойфренд — этакий мелкий прыщ, восходящая рок-звезда — по его собственному мнению, конечно. — Сидни забренчал на воображаемой гитаре.

— Ах, вот почему ты решил искалечить ему руки, а не ноги, например.

— Верно. Знаешь, сколько костей в человеческой руке?

— Понятия не имею.

— Я тоже, но переломаю ему все до единой.

Дверь позади бара открылась, и вошла женщина в темно-сером костюме и черных туфлях на шпильках. У нее были черные волосы с проседью, собранные в тугой пучок, а на лице — ни единой морщинки. О том, сколько ей лет и откуда она родом, можно было только догадываться. Ей могло быть и тридцать пять и пятьдесят пять, а легкий, почти неразличимый акцент едва ли выдавал ее национальность. Чарли доводилось слышать, что она, мол, из Французской Канады, из Греции, Чехословакии, Бразилии, России и Португалии, и все это были лишь случайные догадки.

Увидев, что народу в зале негусто, она покачала головой.

— Отчего-то считается, что раз Рождество, то нельзя смотреть стриптиз.

— Глупости это, ведь даже Бог с Сантой смотрят, — кивнул Сидни.

Женщина вышла из-за стойки и, сев на стул рядом с Чарли, разложила перед собой какие-то деловые бумаги. Сидни открыл для нее бутылку пива.

— Привет, Чарли.

— Привет, Рената, как дела?

— Паршивые у нас дела, — ответила Рената, не отрывая взгляда от бумаг. — Придется, наверное, переезжать за город. — Она сжала губы и прищурилась.

— Да ну?

— Уезжать, либо надеть на девочек трусы, либо не продавать спиртное. Других вариантов я пока не вижу, поскольку власти хотят запретить стрип-бары в черте города.

— Вот суки! — Сидни грохнул кулаком о стойку, и все в зале подскочили, только невозмутимая Расти не прервала своего адажио, исполняемого под песню Beyond.

Рената сочувственно потрепала бармена по плечу, однако во взгляде ее не было ни тени сочувствия.

— Это просто задница какая-то, а не город. Нет, я здесь не останусь. Пора отсюда сматываться! — со злостью и обидой воскликнул Сидни, скрещивая мясистые руки на груди.

— За городом тоже неплохо, — заметил Чарли, чтобы его подбодрить.

— Да, но люди не поедут туда после работы, верно? — сказала Рената. — А это мой хлеб. О каких чаевых там можно мечтать? Девочкам хватит разве что оплатить аренду сцены. Черт, хоть и правда трусы на них надевай.

— Дерьмо! — кипятился Сидни. — Людям нужны голые девки и пиво, вот что им нужно! А мы им трусы и газировку, чтоб я сдох!

— Верно, — передернула плечами Рената и вздохнула, глядя в бумаги, — голые девки.

— Не уверен, но мне кажется, за вас два решающих голоса в городском совете, — сказал Чарли. — Дело пока не проиграно.

— Нет, проиграно. Уж поверь, эти голоса не на нашей стороне. Я выясняла.

— Что ж, может, и так. — Его все это ничуть не волновало, просто жаль было видеть Ренату загнанной в угол.

— Чарли, а не уступил бы ты мне тот снимок?

— Какой снимок?

— Ты прекрасно знаешь какой. Хочу проучить эту паршивую овцу Билла Джерарда.

— Я бы многое отдал, чтобы увидеть такую фотографию в утренних газетах, — фыркнул Сидни, — на первой полосе!

Чарли облокотился на стойку и задумался. Он уезжает, и плевать, что станет с пленкой. По сути, это еще один способ насолить Дикону, Биллу Джерарду и всей их шайке. Пусть они проснутся завтра утром и обнаружат, что пленка исчезла, а заодно Чарли, Вик и еще кое-что.

— Сидни, я сегодня угощаю адвоката, — сказала Рената.

Поднявшись, она встала позади и положила руки ему на плечи. Он почувствовал, как ее длинные красные ногти пронзают его пальто и рубашку. Кровь бросилась ему в пах, голова покрылась мурашками, щеки жарко вспыхнули. Она пару раз нежно его обняла, будто прочитав его мысли.

— Пока, Чарли, увидимся. — С этими словами Рената направилась к выходу. — Вернусь через пару часов! — крикнула она Сидни, не оборачиваясь.

Все мужчины, за исключением несчастного одноклассника Расти, повернулись, завороженные движениями ее стройных бедер. Стриптизершам, что выступали в «Сладкой клетке», было до нее далеко. Причем никто и никогда не видел, чтобы Рената раздевалась, — она могла разве что снять пиджак.

Когда дверь за Ренатой закрылась, глухо стукнув, мужчины вновь переключили внимание на Расти и пиво, но с таким видом, будто недавно пробудились от приятного сна и потихоньку осознавали его несбыточность. Старый пьяница Каллиган очнулся первым. Он бешено зааплодировал, когда песня закончилась и Расти вернулась в мир живых.

— Давайте отблагодарим ее, ребятки, она славно выступила, — радостно заскрипел Каллиган и полез в нагрудный карман за бумажником. Взяв протянутую ей десятидолларовую бумажку, Расти опустила деньги в бокал для виски, стоявший на краю сцены. — Не скупитесь, ребятки, ведь она чертовски хороша.

Пара студентов неохотно зашелестели наличными, подсчитывая свои капиталы. Печальный парень в дубленке уставился на Каллигана.

— А волосы какие, видите? — продолжал тот. — Эта рыжая щетка, да ведь она натуральная! Не какая-нибудь крашеная подделка. У Расти все натуральное.

Выступление любой стриптизерши сопровождалось подобным отзывом, и сегодня был вариант для рыжеволосых. Расти, казалось, не слышит, но выражение любовной тоски на лице парня сменилось гримасой смертельной ярости. Каллиган облизнулся и похотливо причмокнул:

— Готов поспорить, что не знаете, какова такая щетка на вкус, ребятки. — Его водянистые глазки блестели, как у слабоумного.

Парень вскочил, издав не то всхлип, не то боевой клич, и бросился на Каллигана. Стул под стариком не выдержал и громко затрещал.

— Заткнись, заткнись, заткнись, —