Сталкеры поневоле. Глазами Зоны - Виктор Глумов

За шатунами ковыляли раненые мутанты, которые не могли быстро передвигаться: волк с простреленной лапой шел бок о бок с маленькими кабанчиками; ползли всевозможные гады, о существовании которых вряд ли подозревает большинство сталкеров.

Лаки смотрел на неиссякающий поток мутантов, и волосы шевелились на голове, ведь если что-то заставляет их срываться с насиженных мест, значит, это что-то страшнее самой смерти.

Терпеть боль становилось все труднее. Лаки старался не смотреть на посиневшую ладонь – было отвратительно, потому что вокруг паутинок, превратившихся в толстые нити, выступала сукровица вперемешку с буроватой жидкостью.

Покидать убежище было еще опасно, но ждать, когда тебя заживо поедает паразит, не менее опасно. Лаки пораженной рукой поднял пистолет – все равно уже прикасался к нему, осмотрел здоровую руку: вроде следов «паутины» нет. Главное, чтоб на одежду не попала и не проросла.

Лаки наплевал на ослабленных особей, пошатываясь, выбрался из убежища. Его бросало из стороны в сторону, в глазах начало двоиться – видимо, токсин все-таки попал в кровь, плюс ко всему появилась эйфория, с которой приходилось бороться, потому что зачем спешить, когда все так замечательно? Уже поднимаясь на плато, Лаки с диким хохотом отфутболил детеныша кенга.

Стоп, очнись! Вспомни, куда ты дел рюкзак, напряги разжиженные мозги!

Взгляд зацепился за торчащую из земли бетонную плиту – память проснулась. Улыбаясь от уха до уха, он взобрался на середину склона, здоровой правой рукой вытащил помятый, но целенький рюкзак, нащупал пузырек спирта, вылил его во флягу, в пузырьке оставив где-то четверть.

Если к стакану воды во фляге прибавить двести граммов девяностошестиградусного спирта, получится почти пол литра водки. Достаточно ли этого, чтоб паразит, циркулирующий в крови, издох? Лаки взболтал раствор и принялся жадно пить. Выхлебав содержимое фляги, Лаки здоровой рукой раскрыл аптечку, взял три ватные салфетки, смочил их спиртом и приложил к пораженной ладони. Взвыл, перед глазами потемнело, и он упал на спину. Сердце сорвалось в галоп, дыхание сбилось. Когда зрение вернулось, Лаки сел, превозмогая тошноту, заставил себя оценить масштаб повреждений.

Ладонь словно исполосовали ножом, и раны нагноились. Нити «паутины», проросшие в плоть, конвульсивно дергались под действием спирта. Одна нить лопнула, будто струна, закрутилась спиралью. Лаки поморщился и вылил в раны еще спирта, уже готовый вырубиться от боли, но в этот раз было полегче. Напившаяся крови и разжиревшая «паутина» плавилась, истекала омерзительной бурой жижей. Сеть из тонких паутинок под кожей потемнела. Лаки надавил на нее, и в рану потекла сукровица вместе с останками то ли аномалии, то ли мутанта.

Немного подождав, Лаки еще раз обработал левую руку спиртом, затем – правую, тщательно протер пистолет. Откупорил бутылку минералки, промыл раны и снова продезинфицировал их спиртом.

Если бы Лаки не принял на грудь, сейчас отходил бы после стресса, а так даже ощущал в себе силы для последнего на сегодня рывка. Размотал шнурок с левого плеча, отстегнул от пояса ПДА, чтобы точно определить стороны света, но прибор не работал – Лаки повредил его во время падения при спуске с холма, раздавил стекло. Здравствуй, бумажная карта!

До берлоги оставалось два километра, мутанты очень помогли, протоптав туда дорогу и огибая аномалии. Еще сутки тут будет спокойно, а потом сюда придут другие мутанты. Сталкеры всегда прочесывали «разминированную» территорию после гона, разряжали аномалии, не рискуя в них вляпаться.

Нацепив рюкзак, Лаки побрел на восток, навстречу сгущающейся тьме. Опустошенный и усталый, он не думал о Юле, о завтрашнем дне с новыми трудностями, больше всего ему хотелось упасть, свернуться калачиком и уснуть.

Берлогу он нашел не сразу и долго ходил вокруг сваленных кучей сосновых веток с опавшей хвоей. Наконец до него дошло, что ветки тут не просто так, и он отодвинул их, упершись в ржавую дверь контейнера, закопанного в землю под уклоном. Потянул на себя ручку. Со скрежетом распахнул дверь, посветил в темноту фонариком.

Пахнуло сыростью и ржавчиной. Луч прочертил линию по ребристому полу, который уходил вниз под уклоном градусов сорок пять, выхватил часть второго контейнера, он состыковался с первым, наклонным.

– Есть тут кто? – на всякий случай крикнул Лаки, ответила ему тишина, тогда он свесил ноги, ступил на ребристый пол, захлопнул дверцу и запер на щеколду. Посветил перед собой и принялся спускаться, как по ступеням.

Спустившись, он посветил наверх, туда, где один контейнер под углом упирался в другой, себе под ноги и понял, что стоит на листе ржавой, но очень толстой стали, такие же листы по бокам изолировали контейнеры от земли, чтоб ни червяк не просочился. От выброса, конечно, такое сооружение не спасет, а от мутанта – вполне.

Как же хотелось обнаружить в берлоге скрипучую панцирную кровать! Чтоб не мять бока на твердом, а расслабиться! Но нет, в одном углу – куча ветоши вперемешку с ветками, в другом – куча мусора. На костер попросту не осталось сил, и Лаки решил сушить вещи теплом собственного тела. Протяжно зевнул, расстелил спальник на ветоши, воняющей цвелью, встал на четвереньки и посмотрел на больную ладонь. Раны глубокие, до самой мышечной ткани, хорошо, что до связок проклятая гадость не добралась; пять параллельных порезов, под разными углами пересеченных еще тремя, царапины и язвы он не считал. Превозмогая усталость, Лаки смочил бинт спиртом из аптечки и замотал руку.

Достал из рюкзака сыр и кусок хлеба, съел, зажмурившись от удовольствия, потом оприходовал банку «тунца». От выпитого противоядия на душе было светло и благостно. Все-таки иногда водкой можно спасти жизнь!

Глаза сомкнулись сами собой, хотя сейчас было не позднее восьми вечера.

Просыпаться Лаки не хотелось, потому что во сне было лето, они с Юлей и пятилетней дочерью отдыхали в каком-то крымском аквапарке. Лаки все пытался вспомнить, когда же они успели обзавестись ребенком, но в том, что дочка его, сомнений не возникало. В бассейне плавали дельфины и развлекали детей, а катание с горок контролировали морские котики в фуражках полицейских, со свистками в зубах.

Все-таки странный сон сдал свои позиции жестокой реальности, пришла пора вставать, и Лаки долго пялился в кромешную темноту, не желая подниматься, ведь там, во сне, было уютно и солнечно, а реальность многолико скалилась из неизвестности. Теперь ему виделись песочные часы Юлиной жизни, в них осталась только треть песка.

После вчерашнего сумасшедшего дня Лаки казалось, что он наполовину мертв, и повторять приключение не хотелось. День сегодняшний обещал быть таким же веселым, ведь по плану – переправа через речку на таинственный остров, где, возможно, нет ни Яны, ни кого бы то ни было, но Лаки ухватился за надежду и не желал с ней расставаться.

Скорее всего, на острове «психичка», которая выжигает мозг людей и делает их кем-то наподобие зомби. Есть ли у тебя, Лаки, шапочка из фольги? Правильно, нет.