Предвестники зари - Александр Машошин

Осока посмотрела на меня долгим взглядом, медленно покачала головой:

– Алекс, я тебя очень люблю, но ты не прав. Или, хочешь сказать, последние пять тысяч лет Орден жил по неверно истолкованным правилам? А ты только пришёл и вот так сразу нас поправил? Посмотри напротив, там высечен современный текст, и он точно такой, как цитировала я.

– Да, там именно так, – согласился я, взглянув на противоположную плиту. – А здесь – нет. Я об этом и говорю. Ваш древний Кодекс был кем-то изменён, намеренно ли, нет ли, не знаю.

– Ну, хорошо. Тогда что, по-твоему, означает вторая строка в таком контексте, как ты её перевёл?

– «Нельзя объять необъятное». Можно знать много, но нельзя – всё. Неведение – естественное чувство, с которым сталкивается любой исследователь. Разве не так?

– А ведь верно, – неожиданно сказала Эрдени. И нараспев заговорила: – Не бойся эмоций, когда в тебе покой. Не бойся неведения, когда в тебе знания. Не бойся страсти, когда в тебе безмятежность. Не бойся хаоса, когда в тебе гармония…

– И не бойся смерти, когда в тебе Сила, – закончила Осока. Покачала головой, улыбнулась: – Ну, младшая… Сразила наповал. Никогда я ещё не слышала такой ёмкой и красивой формулировки. Больше всего нравится повторяющийся рефрен «не бойся». Страх ведь для джедая самое опасное чувство.

– Вот оно, новое поколение, а? – сказал я, легонько беря Эрдени за плечи.

– Так, ниспровергатели догматов, а где остальные?

– Прошли внутрь, – невозмутимо бросила через плечо Бета. Она стояла позади спиной к нам, готовая немедленно отреагировать на любую угрозу с тыла.

– Что ж, пойдём и мы.

Длинный библиотечный зал был освещён заметно хуже, чем холлы и лестница: сказывалась небольшая площадь светящегося потолка. Освещения хватало, чтобы чётко различать предметы, но цвета казались блёклыми, сероватыми, будто тронутыми налётом пыли. По обе стороны центрального прохода тянулись ряды стеллажей, встроенные в архитектуру самой Библиотеки. Высота их была примерно в четыре человеческих роста, двенадцать полок в каждом. Торцом каждого стеллажа служила одна из колонн, поддерживающих балкон, на котором имелись точно такие же стеллажи. Сейчас все они были пусты. Посветив фонарём, я убедился, что хранились здесь вовсе не книги, а некие электронные носители информации: в глубине тускло блеснули ряды разъёмов, куда они должны были присоединяться. Я двинулся дальше и чуть не налетел на кресло, стоящее у одного из столов по продольной оси прохода. После яркого света фонаря глаза не желали видеть в полумраке зала.

– В следующий раз уверни мощность лампы, – подсказала Бета. – Регулятор прямо под ручкой.

– Спасибо.

Остальных мы догнали в восьмиугольной ротонде, следующей за залом. Отсюда вели четыре арки по четырём сторонам света. В центре располагалась круглая стойка с терминалами и гигантской тарельчатой конструкцией высотой два с лишним метра.

– Система управления хранилищем, – пояснила Осока. – Координирует… вернее, координировала работу всего библиотечного комплекса в целом. Все внешние соединения шли через неё. А на верхушке – колоссальный голопроектор, таких даже в башнях нет. Его редко включали, но качество, скажу я тебе, фантастическое.

– Отстаёте, товарищи дорогие, – проворчала Рийо. – Идти надо.

– Да-да, прости, – Осока повернулась к твилеке: – Рати, твоё мнение, куда дальше?

– В конец Третьего зала, – сказала та. – В боковых нам делать нечего, там только хранилища голокронов, из них нет других выходов. А от дальних турболифтов можно попасть в служебные помещения.

– Хорошо, идёмте. Что же вы нас сразу не позвали? Мы как-то отвлеклись на философский разговор…

– Вот я и решила не мешать вашей беседе, – улыбнулась твилека. – Всё равно ни слова не поняла. Как ты только ухитрилась так хорошо обучить остальных вашему тогрутскому наречию?

Сёстры Тано засмеялись одновременно, к ним присоединилась и панторанка.

– С точностью до наоборот, Рати, – сказала она. – Это Алекс научил всех нас своему языку. Да так, что, забываясь, мы на нём и говорим. Особенно Осока.

– А механики? А фоллинка?

– У механиков свой язык немногим отличается, там без перевода понятно, – ответила Осока. – А Натуа… Пришлось ей тоже научиться понимать, чтобы не выглядеть белой вороной. Ох. Вот, пожалуйста, наглядное тебе подтверждение слов Чучи.

– А почему ты вообще решила, что у тогрут есть какой-то особый язык? – поинтересовалась Эрдени. – Мы, вообще, на базик дома говорим. Ну, какие-то местные слова у нас, конечно, существуют, но, по-моему, недостаточно, чтобы считать это отдельным языком.

– Так сказано в справочниках, – развела руками Рати.

– Дамы, прекращаем трёп, – голос Пятерни через вокодер шлема прозвучал грозно. – Не на прогулке в альдераанском парке.

Зал номер три во всём походил на первый, с одной лишь разницей: в дальней его части, где располагались три заурядного вида двери, у колонн имелись небольшие постаменты. На них когда-то стояли бюсты различных существ из материала, похожего на бронзу. Сейчас некоторые из них валялись на полу, два были повреждены попаданиями из бластеров. Двери, ведущие к турболифтам, оказались заперты, и Фарлон, прилепив на створку центральной из них несколько датчиков, подключил приборы к своей деке и занялся взломом электронного замка.

– Чьи это изваяния? – спросил я. – Древних мастеров?

– Бывших мастеров, – поправила твилека. – Тех, кто ушёл из Ордена по идейным соображениям. Их специально поставили здесь, чтобы помнить не только о победах, но и о неудачах Ордена, о том, что никто не совершенен.

– Вы знали кого-то из них?

– Только одного. Вот этого, – Осока положила ладонь на макушку одного из бюстов, изображающего человека с твёрдыми, я бы даже сказал, благородными чертами лица, длинным прямым носом, небольшой бородкой и пристальным буравящим взглядом. – Дуку, ситская морда. Сколько же несчастий он принёс… Какой мерой это измерить?

– Да, он был архитектором той войны, – вздохнула Рийо. – Палпатин лишь дёргал за верёвочки из-за кулис, а все зверства – дело рук этого вот… аристократа.

Последнее слово панторанка произнесла весьма выразительно, словно нецензурное ругательство.

– Но за один маленький шаг я готова его поблагодарить, – заметила Осока. – Именно он предал Вентресс, пытался убить её и тем самым дал осознать, что не такое уж она чудовище, как сама о себе мнила.

– До сих пор не могу понять, она-то какое место занимала в этой камарилье? – сказал я. – Всё хотел у неё спросить, да неудобно как-то.

– Простите, Алекс, я, должно быть, не так поняла, – подала голос Рати. – Вы хотели спросить у кого?

Осока снова расхохоталась в голос.

– Ты просто не в курсе, Рати, – стала объяснять она ошарашенной твилеке. – В прошлом году мы повстречали Вентресс на Орд Мантелле. Одну, без корабля, в обнимку с пузырём. Корабль, так, для ясности, украли у неё собственные помощники, чтобы податься в пираты.