Новая Зона. Территория «Вятка» - Юрий Евгеньевич Смирнов

class="p1">Еще мгновение – и Сложный потерял бы сознание, но теперь вокруг него сгрудились все, кто некогда пострадал от его рук; они пихали его плечами, ногами, тыкали в него чем-то острым и смеялись, глядя, как он корчится от боли и размазывает по щекам слезы вперемешку с грязью.

– Ты никогда отсюда не выберешься, – эти слова прозвучали как приговор аккурат перед тем, как лампочка в подвале потухла, оставляя Бориса наедине со своими демонами, терзавшими его больную душу.

Он не помнил, как на ощупь выбирался из подвала, как на четвереньках полз к избушке Волкогонова и как, обезумев от ужаса, жался к ногам проводника, вымаливая прощение.

Глава восьмая

Группа Рябого

Промокшие и уставшие, путники добрались до окраины леса еще до наступления сумерек, хотя казалось, что они провели на «Вятке» уже по меньшей мере неделю. Ирина еле переставляла ноги, утопающие по щиколотку в болотной хляби, которая попадалась на пути все чаще и чаще, и совсем не обращала внимания на то, что Рябой старается идти по кочкам. Овручанский шел молча, погруженный в свои собственные тяжелые думы, но он не настолько оказался поглощен своими мыслями, чтобы не идти за проводником след в след, как того и требовали инструкции.

– Ночевать будем здесь. – Рябой скинул со спины рюкзак и бросил его на корни старого дерева, где было более-менее сухо. – Я постараюсь раздобыть дров, а вы оставайтесь здесь и никуда не уходите, даже если вам этого очень захочется.

– Не захочется, – буркнул Овручанский и тяжело опустился на корень дерева, но почти мгновенно вскочил на ноги, обнаружив, что все вокруг остается мокрым после проливного дождя. Он секунду подумал, оценил, что вся его одежда все равно вымокла, и снова сел.

Ирина прислонилась спиной к стволу и медленно съехала вниз, прикрыв глаза от усталости, а через минуту Рябой уже слышал ее спокойное дыхание – мозг не сумел справиться со стрессом и просто отключился.

– Приглядывай за ней, – попросил Рябой Андрея Петровича. Вооружившись широким охотничьим ножом, проводник отправился добывать дрова, чтобы просушить одежду.

– Хорошо, – кивнул Овручанский, хотя его самого подмывало смежить веки и забыться тяжелым сном.

Отыскать сухие дрова после такого жуткого ливня оказалось практически невозможно, поэтому Рябой полил более или менее пригодный валежник бензином из маленького флакона и запалил костер. Почувствовав благодатное тепло, Овручанский протянул руки к огню, а девушка даже не отреагировала на треск сучьев и продолжала безмятежно спать, ее веки беспокойно подрагивали.

– Надо подкрепиться. – Проводник вытащил из рюкзака банку тушенки и протянул Андрею Петровичу, но тот отрицательно покачал головой – аппетит напрочь отсутствовал.

– Это был не вопрос, – настаивал проводник, насильно впихивая Овручанскому банку и нож. – Ослабший человек на маршруте равносилен раненому, а тащить вас на себе я не намерен. Достаточно этой особы, – кивнул Рябой на девушку. – Сам не понимаю, как в ней еще теплится жизнь.

На Ирину действительно было страшно смотреть – под изломанными ногтями на руках скопилась грязь, спутанные пропыленные волосы ниспадали на лицо, черты которого так заострились, словно девушка голодала не меньше недели, хотя провела на «Вятке» всего одни сутки.

Овручанский не сразу отвел взгляд от измученной Ирины, надолго задержавшись на ее руках, затем ловко открыл банку с тушенкой и начал пихать в себя ее содержимое, не чувствуя вкуса и стараясь делать это так, чтобы тушенка не вернулась обратно.

– Может, разбудить ее и покормить? – предложил толстяк.

– Не сто`ит, – не поддержал его инициативу проводник. – Ей нужен отдых. Никто из нас не представляет, что ей пришлось там пережить, но отразилось это на ней гораздо сильнее, чем наше приключение на нас с вами.

Когда пламя разгорелось достаточно сильно, ходоки стянули с себя мокрую одежду и развесили на ветках над пламенем, от вымокшей ткани пошел густой пар. Овручанский и Рябой сидели в одних трусах, держа на вытянутых над огнем палках свои ботинки, когда Ирина наконец открыла глаза и с удивлением уставилась на них.

– Доброе утро, – буркнул Рябой, хотя вокруг сгустилась такая темнота, что за кругом огня не было видно не зги. – Тебе тоже нужно просушить одежду и погреться, пока холод не проник в самое нутро и ты не заболела.

Казалось, что женщине все равно, но она послушно сбросила куртку, стянула свои ботинки и штаны, оставшись в одной мятой серой футболке, которая каким-то чудом практически не промокла. Мужчины помогли ей развесить вещи над огнем и забрали ботинки, чтобы высушить их, выдав взамен открытую банку тушенки и ложку.

В отличие от Овручанского, Ирина с аппетитом взялась за трапезу и с жадностью запила еду водой, после чего с отрешенным видом уставилась в костер, не обращая внимания на то, что находилась практически голой в компании двух малознакомых мужчин.

Все молчали, никто не хотел возвращаться к тому, что случилось в «дюнах»; впрочем, никто бы и не сумел дать внятных ответов на возможные вопросы.

С земли начал подниматься холодный туман, заставляя и без того продрогших путников ежиться. Рябой отдал свою высушенную куртку Ирине, и та, свернувшись калачиком, практически сразу опять уснула. Андрей Петрович прижался спиной к дереву и накрылся ворохом своей едва высохшей одежды, после чего почти сразу захрапел, заставив Рябого улыбнуться: как же неестественно и даже комично слышался обычный человеческий храп посреди недружелюбной Территории!

Рябому нравились ночи у костра. По невероятному стечению обстоятельств это время он считал самым безопасным на «Вятке». Конечно, из любого правила бывают исключения, но сейчас в нем крепла уверенность, что его клиенты никуда не денутся. Он дождался, пока вся оставшаяся над костром одежда высохнет, затем аккуратно сложил вещи стопками. Никого будить он не стал – оденутся, когда проснутся. Затем подбросил еще дров в огонь, и тот, не приняв должным образом сырые сучья, принялся плеваться искрами и дымом. «Ничего, разгорится еще. Зато теперь углей хватит до самого рассвета», – подумал проводник и смежил веки. Но дремал он так чутко, что слышал каждый звук, и мгновенно открывал глаза, когда кто-нибудь из клиентов шевелился во сне или кряхтел.

На рассвете Рябого разбудил женский вскрик.

Проводник вскочил как ошпаренный, но оказалось, что Ирине просто приснился кошмар, из-за которого она сама тоже проснулась. А вот Овручанский даже ухом не повел, продолжая мерно похрапывать во сне, выставив из-под куртки свои толстые белые коленки.

Ирина отрыла глаза и стала озираться вокруг, явно не понимая, где она находится, пока не встретилась взглядом с проводником, который настороженно смотрел на нее.