Разыскивается миллионер без вредных привычек - Ирина Шайлина

Шли на остановку. Я держала за руку этого красивого и серьёзного мальчика, и думала, что вполне могла бы быть его матерью по возрасту — мне двадцать восемь, ему восемь. Надеюсь, окружающие так и думали. Пусть неправда, но приятно же.

— А я ни разу не автобусе не ездил, — доверительно сказал Никитка.

— Бедный ребёнок, — вырвалось у меня.

На сам автобус он взирал с восторгом. Все две остановки не отлипал от окна, словно не видел всего этого из папиного БМВ. Выходил с явным сожалением.

— Ещё на метро хочу.

Я улыбнулась и потрепала его по макушке. Классный руководитель уже собирал детей, я представилась другом семьи и вручила Никите букет, который мы купили в магазинчике напротив.

— Ты самый красивый мальчик в этой школе, — Никита насупился, а я рассмеялась: — да не бойся, не слышит никто.

Тем самым временем, совсем близко, в большой Покровке страдала Таня. Раньше, она работала няней. С девятнадцати лет уже. Иногда задерживалась в семье на пару месяцев, иногда на пару лет. Она была на хорошем счету — Таню буквально передавали из рук в руки. Но то раньше. Сейчас она работала не няней. Мамой.

В первый раз так… Раньше она приходила в восемь, уходила в шесть, круг её обязанностей был строго определён. А теперь… иногда казалось, что они с Тотошкой одни в этом мире. И что это правильно. Ни к одному живому существу Таня ещё не привязывалась так сильно, яростно даже.

Тотошка засыпал. Имел привычку вскакивать чуть не в пять, носиться по дому с топотом, тащить на улицу, гоняться за голубями, бросать камушки в лужи. Иногда, если погода была хорошая, Таня доходила с ним до самой речки, вот уж тогда Тотошка был в восторге. А сейчас… четырнадцать дней осталось… и сопит лежит рядышком. Пока не уснёт, не отпустит. И прядку Таниных волос в кулаке держит, как гарантию того, что не убежит глупая нянька.

Вроде уснул. Таня тихонько высвободила волосы из маленького кулачка. Полежала бы рядом, да дел ещё куча… Но Тотошка распахнул глаза.

— Мама.

— Таня, — попросила она. И по слогам повторила: — Та-ня.

— Мама, — упрямо повторил мальчик.

И снова за прядку схватился, чтобы не ушла. Таня прилегла рядом, обняла своего детёныша. Чужого, точнее, но сердцу разве прикажешь??? Оно совсем слушать доводов разума не хотело. Дыхание ребёнка выровнилось, кулачок разжался. Встать нужно сейчас, а слезы на глазах, и ещё бы вот пять минут… Но пять минут чужого ребёнка своим не сделают, только измучают.

И постоянно ощущение, что пора прощаться, хотя две недели впереди ещё. И Настька со всеми её проблемами тоже сразу в сторону отошла. И не понимает, как Тане хреново сейчас. Но хотя бы делает вид.

Время только девять утра, Тотошка уже уснул. Теперь можно немножко о себе подумать, если бы думалось. Хотя бы в душ сходить. Приготовить обед. Поплакать. И как на все время найти? В душ Таня успела. А обед и слезы решила совместить. Так и стояла — хлюпала носом и суп готовила, с мелкими дорогими макаронами. Тотошка нравится. Иногда слезинка срывалась и расплывалась каплей на тёмной столешнице, тогда Таня размазывала её пальцем, и продолжала дальше чистить морковку, глубоко уйдя в свои нелёгкие мысли.

— С вами все хорошо?

Вопрос прозвучал резко, из-за спины, негромким приятным голосом. Мужским. Таня даже не задумываясь ответила:

— Так себе.

А потом опомнилась, завизжала и вскочила на ноги. Мужчина стоял на её, то есть на хозяйской кухне! В кухню вели две двери, одна из коридора, а вторая из сада. Незваный гость стоял у уличной стеклянной двери. Танька не растерялась, покрепче обхватила нож и метнулась вглубь дома. По дороге схватила телефон лежащий на тумбе. Нет, она и не подумала убегать — у неё же детёныш! Детёныша нужно защищать.

Она не подумала и о том, что это может быть, например электрик. Как он войти мог, если дом заперт! Залетела в детскую, схватила тёплое сонное тельце, к себе прижала. Нож вперёд выставила, так как мужчина за ней пришёл.

— Сейчас мы уйдём, — сказала она максимально спокойно. — Просто уйдём. Делайте с домом, что хотите, насрать мне, я не сторож. Но меня с ребёнком выпустите!

Рука дрожала, и ножик в ней ходил туда сюда. Тотошка проснулся, зарезал, а держать его одной рукой непросто — тяжеленький уже. Мужчина, видимо, все же испугался, руки даже поднял.

— Сдаюсь, — сказал он. — Я вас не пытаюсь отвлечь, просто поверните, пожалуйста, направо голову.

Танька осторожно повернула. Ну и чего там такого, справа? Стена в серебристо-голубую полоску. Фотография в рамочке — на новый год Тотошку увозили отдыхать к папе на две недели, дав Таньке отпуск. На фотографии мамаша, которую Таня сейчас ненавидела, и Тотошка, на руках у незваного гостя. Танька ойкнула и выронила нож. А папа, а это папа, как она могла забыть, сто раз фотографии видела, да и самого живьём, год назад! Подобрал ножик сразу, от греха.

Таня спустила с рук тяжёлого Тотошку. Он стоял и сонно тёр глазки — поспать успел всего ничего. Потом прямиком направился к отцу. Танька отвела взгляд, нет, не из ревности, просто неудобно — чуть не прирезала мужика в его же доме.

— Папа, — чётко сказал Тотошка, приведя Таньку в изумление.

Гость, точнее, хозяин, удивление это разглядел, улыбнулся.

— Я его три раза в месяц к себе забирал, на выходные. Меня папой называет, а Олю мамой ни в какую.

Танька не стала говорить, что мамашу ребенок видит не чаще отца. Но удивилась, вот значит куда от неё Тотошку забирали, а она думала мамаша его по своим тусовкам таскает. А ребёнок решил пояснить, кто здесь кто. Отошёл от отца, подошёл к няне. Обнял за ногу.

— Мама. Папа — мама.

Вот теперь то Тане стало неловко в прямом смысле слова. Была бы Настей, покраснела бы целым полем алым маков. Подхватила ребёнка снова на руки, проскользнула мимо отца на кухню, спасать суп нужно. По дороге шёпотом выговаривала — ну какая же мама, если Таня?

Суп спасла. Зажарила кусок мяса для мужчины, не есть же ему жидкость одну, в которой плавают морковки куски да крошечные, на один зуб звездочке, это Тотошке нравится. Тотошка же, который мясо совсем не уважал, посмотрев на папу тоже себе кусок потребовал, и долго старательно его обгрызал, не позволяя няне помочь с ножом и вилкой.

— Как волчонок, — сказал его папа, и Таня снова смутилась. Она вообще смущалась стоило лишь на него посмотреть. Ещё бы, не прирезала едва. — А вы меня видели год назад, просто я на год моложе был, в очках и не такой загорелый.

Видеть то видела, да разве от этого сейчас легче? Да и душа в пятки, когда так смотрит, да ещё и Тотошкиными глазами. Улыбается. Господи, и как земля носит таких красавцев? Просто не Покровка, а филиал конкурса мистер вселенная. Ну, если конечно забыть про соседа банкира.