Охотник за ароматами. Путешествие в поисках природных ингредиентов для культовых парфюмов от Guerlain до Issey Miyake - Доминик Рок

длине. Они рассматривают стручки по одному, проводят по ним пальцами и ощупывают, чтобы оценить влажность. Просушка должна быть полной, чтобы стручки не ломались, их можно было собрать в пучки и они не плесневели.

Усталым голосом Джиджи раздавала советы и приказы. Ее утомила третья кампания подряд, которая проходила не очень хорошо. Мы прошлись по цехам сортировки, переглянулись. Я знал, о чем она думала. Воровство стручков распространилось всюду.

Понятно, что бо́льшую часть урожая собрали до того, как ваниль созрела. А это значит, что качество будет очень плохим. Количество ванилина в стручках будет настолько малым, что это отпугнет клиентов.

Джиджи это известно лучше, чем кому бы то ни было. Производство ванили и торговля – это очень неспокойный бизнес, в нем постоянно случаются кризисы, трудности накладываются друг на друга: коррупция властей, спекуляции покупателей и посредников, постепенное изменение климата, каждый третий год дожди и циклоны, ухудшающие качество ванили.

Первый серьезный кризис случился в 2003 году. Несколько плохих урожаев привели к опустошению складов, покупатели испугались, неожиданно началась нехватка, цены взлетели вверх. Они выросли в пять раз за несколько недель. Всю цепочку охватило безумие. Деньги рекой потекли к закупщикам. Я как будто снова видел улицы Самбавы того времени, заполненные автомобилями, телевизорами и акустическими системами. Это была настоящая оргия потребления. Продавцы засовывали гвозди в стручки, чтобы увеличить вес! Это продолжалось всего несколько месяцев. В панике промышленники меняли формулы отдушек, чтобы снизить насколько возможно количество натуральной ванили в мороженом и йогуртах. Китайский искусственный ванилин, в тридцать раз дешевле, должен был помочь. От богатства натурального аромата перешли к бедному простому подобию. Мадагаскар дорого заплатил за тот кризисный год. Изменение формул в индустрии привело к резкому падению спроса. Со следующего года склады заполнились, и на десять лет установились оскорбительно низкие цены, погрузив фермеров в крайнюю бедность. Их средний доход составлял один-два доллара в день.

Джиджи постаралась на это отреагировать, создав кооператив из 3000 фермеров из сорока деревень, которых она хорошо знала, так как общалась с ним, когда занималась скупкой ванили. Ей удалось сертифицировать кооператив как «био», что позволило продавать ваниль по более высокой цене.

Я хорошо помню те годы, когда индустрия закрывала глаза на недостойно низкую цену ванили, которая была ей только на руку.

Именно в тот момент первые клиенты пожелали инвестировать в местные проекты, чтобы поддержать фермеров. Мы сами старались поддерживать Джиджи, покупая стручки «био», за которые крестьяне получали больше.

Но то, что произошло дальше, оказалось еще более печальным. Слишком низкие цены отбили желание заниматься ванилью у других стран-производителей, оставив Мадагаскар в одиночестве. Страна была слишком бедной, чтобы позволить себе такую роскошь и остановить производство, поэтому она была вынуждена продолжать продавать ваниль даже по бросовым ценам… Несколько плохих урожаев привели к тому, что склады опустели. Ванили снова стало не хватать. Кризис вернулся через десять лет. Он продолжался уже более двух лет к тому моменту, когда я приехал к Джиджи, и до сих пор не закончился.

Этот кризис в десять раз повысил цену на ваниль. Такого никогда не было, подлинное безумие. На районы, где производят ваниль, обрушилась такая масса денег, что вся жизнь перевернулась с ног на голову. Город Самбава превратился в одну большую пробку из-за тысяч тук-туков (моторикш), импортированных из Индии за несколько месяцев. Мотоциклы также наводнили город. Молодежь начала спекулировать ванилью и жевать кат, возбуждающую траву, снимающую усталость, которую привозят из Йемена и Джибути. В торговле засилье китайских товаров. Главный внешний признак богатства – это листовое железо, которым покрывают крыши и обивают стены традиционных деревянных домов в самых отдаленных деревнях. Цены на еду взлетели. Самбава живет отдельно от остальной страны.

Джиджи говорила со мной о насилии в джунглях во время кризиса. Недозревшую ваниль воровали повсеместно, пойманных воров линчевали. Ей больно было видеть, как некоторые из лучших фермеров кооператива обезумели и собрали ваниль зрелостью пять месяцев, а не девять из-за страха перед воровством. Они закопали эту ваниль или положили под пластик, а теперь достают, чтобы продать неизвестным проезжим китайцам или индусам, которые вывезут ее тайно и закончат обработку в Индии. Это уже будет не та ваниль. Люди ванили, не оппортунисты и не мафиози, а те, кто посвятил жизнь производству этой специи, не могут предать качество. В течение трех лет они живут в кошмаре, так как могут предложить ваниль в лучшем случае посредственного качества.

В этом бизнесе крутятся такие деньги, что многие теряют голову, спекулянты всюду. Из-за этого вальса миллионов долларов ваниль стала удобной для отмывания грязных денег, а на Мадагаскаре таких предостаточно. В частности, это деньги от нелегального экспорта палисандра – розового дерева, эссенцию которого боготворят китайцы, готовые на все, чтобы ее получить. Пьеру-Иву не хватает слов, чтобы описать варварское уничтожение розовых деревьев, обычно охраняемых в национальных парках.

Они стали объектом безудержной торговли, и со всех деревьев, до которых смогли добраться, незаконно сняли кору.

Сотни контейнеров с корой розового дерева были безнаказанно вывезены с Мадагаскара при соучастии властей. Это продолжается много лет, и десятки миллионов долларов теперь можно отмыть с помощью торговли ванилью. В джунглях цены продолжают расти. Я навещал Джиджи в тот момент, когда она покупала собранную ваниль после ошпаривания и просушки, чтобы закончить ее обработку. Джиджи получала от своих клиентов миллионы долларов в качестве аванса, и ей предстояло отправить мешки с банкнотами фермерам. Это была огромная ответственность.

Мне было страшно закупать ваниль. Цены были такими, что необходимый авансовый платеж в несколько десятков миллионов долларов вызывал головокружение. Финансисты моей компании в Женеве беспокоились и были правы. Я не стал им рассказывать о том, как деньги путешествуют в джунглях. Всем неудобно, Джиджи в первую очередь. Наше партнерство основывалось исключительно на доверии, но я не знал, сколько времени это могло продолжаться.

Джиджи и Пьер-Ив знали, что этот кризис кончится только с новым падением цен. Мадагаскар и пять или шесть других стран посадили огромное количество лиан, и это гарантировало перепроизводство через два-три года. Джиджи очень неприятно было принять тот факт, что однажды вернутся бросовые цены. Она знала, что такое голод. Я сам за эти годы много раз сопровождал ее, когда она отправлялась в школы, чтобы раздать полдник детям. Только так она была уверена в том, что хотя бы раз в день они поедят как следует.

Я заверил ее, что