Полное собрание стихотворений и поэм. Том II - Эдуард Вениаминович Лимонов

Нет, вы приехали с красивой Танечкой, говорят, она в кармане носит пистолет и всегда готова выстрелить. Наверно, это вас заставило её полюбить. Вы, как я помню, любитель остренького.

Я приехал один, и Татьяна Вульф тут ни при чём. Я приехал на отдых иметь на сей южной стороне жизни. Я живу в доме и сижу на песке. Вот всё.

Да конечно, Вы оставили Вульф в комнате, вы её заперли, и она печатает там на вашей машинке революционные декреты, всяческие призывы. А вечером она наденет брюки из вельвета и такой же пиджак, и вы пойдёте гулять вдоль моря. Вульф будет озираться и держать руку в кармане — там у неё пистолет. Остановившись в тени кустов вдали от толпы гуляющих, вы будете целовать Вульф и гладить её груди. У неё такие большие груди — у этой молоденькой красавицы еврейки. Конечно, вам это нравится. Тем более что она очень аккуратна, очень редкое явление среди евреев. Да, вам приятно — любовница революционерка и террористка. Вам всё равно — даже если её когда-то поймают и она примет ужасную смерть. Лишь бы о Вас говорили — это любовник Танечки Вульф. Она его очень любила. Вы негодяй.

Послушайте, отстаньте от меня. Ну разве я похож на человека, который нравится террористкам, который может состоять в любовниках у какой-то Тани Вульф. Ну я же худой, совсем не атлетического сложения. А ведь знаете, для революционерки полна жизнь опасностей. На неё постоянно устраивают охоты. Ей бы надо любовника, который бы мог ударить — и всё, ваших нет. Упал человек не дышит. Там ударить — тут ударить — любовницу на руки — и бегом и в автомобиль и удрали. Вот кто ей нужен — герой, гигант, сильный человек. А что же я. Вы ошибаетесь, вы путаете меня с кем-то определённо перепутали. Сознайтесь. Ведь да, перепутали.

На этот счёт существует и другая теория. Таня — сильная девушка — у неё очень волевой характер, она хрупкая девочка с виду, но такая сильная внутри. Зачем же Танечке сильный мужчина, что же она с ним будет делать. Ей нужен слабенький, чтоб успокаивать, ходить за ним, следить за ним, гладить по голове. Вот вы как раз и подходите. Вы совершенно подходите Танечке. Я знаю, вы не отвертитесь — она приехала с Вами. Вам нечего меня опасаться. Вы не бойтесь. Я Вас не предам, а её и тем более. Я издали с обожанием гляжу на Танечку, восхищаюсь ею… Но куда же Вы пошли. Эй, стойте…

Я ухожу. Мне надоело слушать Ваш этот бред о каких-то Танях, московских революционерках. Вы заговариваетесь. Вы, очевидно, психически ненормальны. Так при чём же тут я. Пусть Вас слушают врачи. Я пошёл.

Сам идиот! А на других сваливаешь вину. Блажной, блаженный. Разъезжает с молоденькими революционерками по курортам, живёт с ними в одной комнате, спит в одной постели с молодым телом, ему, видите ли, нравится, когда под подушкой у неё пистолет, и она время от времени хватается за него со сна. Это, видите ли, щекочет ему нервы. Нервишечки пощекатывает, сволочь ты!

Послушайте, чего Вы на меня кричите. Я Вас не знаю и не хочу знать. Вы опасный человек. Вы, очевидно, можете что угодно сделать и даже кого-то убить. Чего Вы ко мне пристали. Я обращусь сейчас в милицию.

Не обратишься — потому как сам её боишься. Иди, иди к своей Танюше в домик в комнатку обнимитесь, поцелуйтесь и сцепитесь, как два зверя, зверька, вернее и всё потише стараясь и револьвер под подушкой.

Оступаясь на песке и думая о том, откуда этот человек и кто он — Григорий идёт к своему дому к тому, где он живёт. Стучит в дверь комнаты условным стуком — три — два — три удара, и дверь отворяется. За дверью с пистолетом у бедра стоит Танечка Вульф, очень красивая девушка лет двадцати. Увидав Григория, определив, что это Григорий, она бросается ему на шею. Милый, конечно, я тебя долго так ждала. Отчего ты сегодня задержался, отчего ты бледен и как будто злой. Что же у нас случилось.

Ничего, Татьяна, ничего не случилось. Всё хорошо. Один тип только на пляже привязался.

Что за человек, Гриша. Что за человек этот тип.

Да я думаю, просто ненормальный. Но вообрази — он говорил, будто я приехал с тобой.

Как со мной, что-то ты путаешь, милый. Яснее.

Ну, этот тип сказал, что, мол, я вас знаю и Вы приехали с Таней Вульф московской революционеркой. Я говорю, нет. Он говорит, да. Я — нет. Он — да. И даже описал твой внешний вид. И про пистолет ему известно.

Что же это за человек, это ужасно, что он всё знает, он, наверное, нас предаст, может быть, уже предаёт.

Надо уходить нам, покидать эту комнату и скорее.

Нет, Таня, не бойся, он сказал, что не выдаст нас.

Ну что ты, разве можно верить так вот — не выдаст. Он, конечно, уже сейчас нас предаёт и рассказывает, как добраться до нашего домика. Нам с тобою скорее надо, нельзя терять секунд, собирай кое-какие вещи.

Танечка, тут у нас так хорошо, и цветы даже на окне. Я думаю, нужно остаться. Тот человек странный, но я уверен, он не предаст тебя.

«Как приятно, что я исписался…»

Как приятно, что я исписался

ничего я уже не создам

буду долго в постели валяться

или сам, или в обществе дам.

Целый день иль на солнце, иль с книгой

в белых мятых брюках лежать

а в четыре вставать одеваться

и щетину прилежно сбривать

и костюм весь духами пропахший

и платочек яркий в карман

Ухожу погулять потолкаться

и улыбки ловить — боже мой!

Так пройдёт моё лето и осень

и зима моя также пройдёт

яркий глобус от скуки на оси

буду тихо крутить по утрам

и когда уже старый в морщинах

в полосатой пижаме открою

на звонок свою старую дверь

то окажется большего стоил

но пришла мне она лишь теперь

Прогоню и захлопну двери

но она будет снова звонить

постояв я открою