Ликвидатор. Книга вторая. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера - Алексей Шерстобитов

В любом случае, попав снова в отделение милиции, вместо того, чтобы придумать какое-нибудь объяснение и снова идти домой, он потребовал представителей убойного отдела с «Петровки», сказав, что его информация — «ядерная бомба». Ему поверили не сразу после фортелей, которые он выкидывал, но после поверхностной проверки поведанного, на следующий день «Булочник» был уже в Москве, на «Девятке» — замечательном месте, где пробыл более одиннадцати лет, до самого выхода по УДО. Впрочем, три месяца он всё же провёл в Тверской колонии, откуда умолял его забрать, что и было сделано.

Рассказанное им подтверждалось обнаруживаемыми в лесах трупами пропавших без вести. Попытки «договориться полюбовно» Пылёвы отвергли, не поверив представителям органов, отказались они и от предложенной встречи на территории Испании.

При очередной прогулке с Андреем Саратовым по Немецкому (Введенскому) кладбищу, а он знал по моей специально для него сочинённой легенде, что я поддерживаю связь с некоторыми ОПГ и иногда работаю для них по сбору информации, так вот, прогуливаясь, он спросил, близок ли я к «Медведковским». Услышав утвердительный ответ, просил передать предложение от тех, «кто занимался Грибковым» и, соответственно, уже и нами. Суть его заключалась в следующем — следствие приостановится и дальше свою машину раскручивать не будет (пока, во всяком случае), но за уже раскрытые преступления придётся отвечать, разумеется, не на полную катушку. Больше всех полагалось посидеть «Осе» — около десяти лет, срок остальным — от трёх до восьми, всего намеревались посадить не больше пяти человек.

Главное в предложении — предполагался диалог и взаимовыгодное сотрудничество со всех точек зрения. Думаю, финансовая сторона тоже была не лишней, но, с точки зрения борьбы с криминалитетом, а точнее, его контроля, иметь преступность именно «под колпаком» всегда выгоднее, нежели постоянно бороться с ней. Ведь новые, приходящие вместо прежних уничтоженных, всегда более голодны, жестоки и неопытны.

Сделанные предложения я воспринял как предмет для торга, а не как необсуждаемый факт, совершенно не сомневаясь в серьёзности предложения.

Диалога не получилось, а монолог, как известно, заканчивается быстро, ибо не имеет почвы для развития.

На следующей встрече Саратов, который к тому времени уже занимал пост начальника контрразведки УФСИН — то есть контролировал всё, что происходило и системе изоляторов, тюрем и лагерей, до этого имея должность заместителя господина Ромодановского, бывшего тогда начальником собственной безопасности МВД

Российской Федерации, — передал, что это последнее предложение, последний шанс. Если не будет реакции, то пусть «Медведковские» и «Ореховские» готовятся к тому, что Пылёвых и Ко «разорвут». Ответа от «главшпанов» не последовало ни прямого, ни завуалированного. И начали «рвать»!

Через некоторое время, как я уже упоминал, мне поступила задача «убрать» начальника следственной группы и главного опера. Может, люди, возглавляющие «профсоюз», отказывая, предполагали в крайнем случае воспользоваться именно этим методом? Если первое предложение состоялось в середине 2000 года, то последнее имело место быть в его конце, так что времени на обдумывание и проверку у «Оси» и братьев было предостаточно.

«Одинцовских», как и «Ореховских», начали хватать пачками, что пока было последствием допросов «Курганских» и Саши Пустовалова, которого Трушкин «взял» в шкафу его квартиры, при пустом холодильнике и странном безденежье, при его-то огромном количестве «отработанных клиентов». Осуждён он был более чем за 18 убийств, сам же говорил, что на нём 36 трупов.

Странным было финансовое положение при в общем то приличном богатстве, которым обладал и «Белок» и «Ося». Что уж потом удивляться обиде вылившейся в чистосердечные признания «верой и правдой служившего» им морпеха. Ни он расторг первым обоюдные обязательства, а потому с точки зрения и разорванных связей, и брошенного на произвол судьбы человека, и тем более, непорядочности соблюдения взятых на себя обязанностей в отношении своего подчиненного, руки Пустовалова были развязаны и ничто не мешало ему начать повествование о своей жизни, как впрочем, и о жизнях ставящих ему задачи предводителях.

Начал он говорить почти сразу, после того, как его самолюбие было задето нечаянно брошенной фразой. Смешно, конечно, но последствия грустные, как печальна и сама их предтеча, приведшая его к этому дню. Зная, что на его счету несколько покойников, милиционеры начали рассказывать о Солонике, подчёркивая его надуманную гениальность и что именно он — «номер один». Гордыня Саши «Солдата» не выдержала, и он взорвался: «Это он-то номер первый?! Да я…!» И остановиться уже не смог — спору нет, с психологическим анализом и подбором методологий у МУРовских всё в порядке. В результате операм и следователям оставалось только записывать, после чего они завладели исключительной информацией, которая, вместе с показаниями Грибкова, легла в обвинение и Пылёвым, и «Осе», и всем остальным, кто был рядом. В том числе стала одной из причин, по которой и другие не считали возможным молчать.

Под эти же, сложенные в тома, откровения попадёт и «Белок» — его непосредственный начальник и близкий товарищ, которого уже экстрадировали из Испании, и ещё, кажется, многие, дававшие показания на других, но забывшие рассказать о себе, а потому освобождённые пока от ответственности — констатирую возрастающие способности следственных органов и вдруг появившееся желание у людей, получивших, благодаря этому, большие срока, ответить такой же «благодарностью».

К тому же любое пребывание получивших «пожизненное заключение» в любых других местах, будь то тюрьмы или лагеря, расценивается ими как выезд на санаторное лечение, пусть и совместно с дачей показаний.

Александра обвинили в 18-ти убийствах, «вставив» в их рамку ещё с десяток преступлений калибром поменьше. Суд учёл признание, раскаяние, да и тогда еще представители Фемиды прислушивались к неофициальным просьбам, отправив его на 22 года в колонию строгого режима, по сути, благодаря заступничеству оперов МУРа и следователей, тогда ещё прокуратуры. Это ведь только сейчас начинает появляться законом оговоренная база о «заключении сделки с судом».

Все показания, собранные за эти годы следственной группой, нанизываемые одно на другое умелыми руками, пока «Вавилонская башня» правосудия не начала оседать под тяжестью «кирпичиков» неожиданно большого количества расследуемых преступлений, что произвело на свет гигантскую по перечню и беспрецедентную по срокам череду судебных процессов. На сегодняшний день, с момента задержания первого подозреваемого и до сих пор не закончился их поток. Крайний из нас на сегодняшний день «Белок» — Дмитрий Белков, арестованный в Мадриде, и сейчас уже в Москве. Так же подготавливается очередной судебный процесс над Андреем Пылевым, грозящий ему максимальным наказанием.

Господи! Помилуй нас грешных!

...

У уголовных дел, касающихся ОПГ, есть одна особенность — в 99 процентах найдётся кто-нибудь, кто захочет что-то рассказать, а дальше клубок разматывается под угрозой предъявления 209 статьи Уголовного Кодекса — участник преступной группы, где только по этой статье срок от 8 до 15 лет. Первое ознакомление с материалами дела открывает дорогу первому снежному кому, и показания начинают сыпаться, причем особенно мощным валом после первого суда, который огорошивает бесконечными сроками, позволяя взглянуть уже открытыми глазами на реальную картину. И мало кто из участников этих процессов способен удержать свой рот на замке, хотя бы, для того, чтобы не признать своё.