Вот это поцелуй! - Филипп Джиан

– Ладили? Да я даже не давал себе труда выйти, когда кончал! Ты что, забыла? Мы же даже дух не переводили! Сразу же начинали по новой…

– Я ничего не забыла.

– Мы меняли простыни по два раза на дню!

– И это я помню.

– Ну так не говори, что мы с тобой ладили. Предложи что-нибудь другое… Тут на балконе нет никого, кроме нас с тобой.

– Натан, послушай меня… На балконе еще кто-то есть, кроме нас с тобой.

– Что?

– Ты меня прекрасно понял.

Ее зовут Паула Кортес-Акари. Паула Консуэло Кортес-Акари. Ей двадцать восемь лет. Она снимается для журналов мод, ее задницу можно увидеть во всех модных заведениях и злачных местечках.

Полгода тому назад она жила у сестры, Лизы-Лауры Кортес-Акари, но та выставила ее за дверь, потому что эта самая Паула всех успела достать. Сейчас она меня достает.

Я знаю о ней почти все, об этой бледной немочи. У меня на это и пяти минут не ушло.

Я хотела узнать, почему она за нами следит, и сама принялась следить за ней.

Итак, однажды утром мы с Натаном поставили машину у главного комиссариата, мы завтракали и слушали радио, но не полицейскую волну, а какую-то новую радиостанцию, довольно чудную, на которой давали всяческие безвкусные советы, например, «как построить убежище от ядерной бомбы за неделю» или «как подогнать по размеру противогаз».

Я подняла голову и увидела эту девицу.

В третий раз. И тогда я решилась. Я посмотрела на Натана, скорчила гримасу, схватилась руками за живот и сказала ему, что прошу отпустить меня на полдня, мол, у меня началась менструация, и очень болезненная. Я вышла из машины, согнувшись пополам, помахала рукой Натану в знак того, что все будет хорошо, он может ехать, и все это время я старалась держаться так, чтобы девица меня не видела.

Вы знаете, как проводят дни девицы этого сорта? Болтаются по улицам, заходят от нечего делать в первый попавшийся магазин, иногда примеряют туфли, шмотки, солнцезащитные очки с очень темными стеклами. Шляются, короче. Дохнут от скуки. Ждут наступления вечера. Я сфотографировала ее, когда она рассматривала витрину какого-то антикварного магазина, потом еще несколько раз. Я – женщина-невидимка.

Около полудня ей не удалось взять такси, и она села в автобус. Бедняжка-инопланетянка! И вот мы с ней покатили по городским улицам, постепенно удаляясь от центра, переехали через реку цвета пенящегося кофе с молоком; мы сидели спина к спине в автобусе, от пола до потолка расписанном граффити и похабщиной, покачивавшемся при ласковом свете июньского дня и уносившем нас в неизвестном направлении. По крайней мере, я не знала куда. Мы катились куда-то на запад, к бедным кварталам.

Когда мы проезжали над окружной железной дорогой и под скоростной трассой, как раз там, где начинался туннель (все это представляло собой сложный комплекс из висевших в воздухе железобетонных петель), она встала, и я сказала себе: «Однако же какое странное совпадение!»

Еще через две минуты, наблюдая за ней с противоположной стороны улицы, я сказала себе: «А что бы это могло значить?»

На узкой улочке была припаркована машина Марка. Какое-то время я стояла посреди улицы, почесывая затылок. Что это еще за дела?

Я возвращалась обратно очень медленно, слегка ошарашенная. Зашла в бар, чтобы съесть сэндвич, пока будут проявлять мои фотографии, но из-за этой девицы у меня почти начисто пропал аппетит. Мозг был так перегружен мыслями, что каждый кусок грозил застрять в глотке. Передо мной была куча разрозненных элементов, но мне не удавалось упорядочить их, они выскальзывали у меня из рук, стоило мне что-то ухватить, никак не хотели соединяться и образовывали полнейший хаос.

В конце концов я позвонила Натану, чтобы не разозлиться окончательно, а не то, пожалуй, вернулась бы туда и хорошенько встряхнула эту девку, чтобы заставить ее сказать, что она такое затевает.

Мы с Натаном вновь встретились в машине. Он хотел, чтобы я села за руль, но я отказалась. У первого же светофора я помахала фотографией девицы у него перед носом.

– Ты ее знаешь?

В его интересах было проявить величайшее внимание. Если бы он вздумал мне соврать, я бы это тотчас же почувствовала, ведь я – женщина. Мгновенное замешательство, тень колебания, малейший вздох – и его партия была бы проиграна, я бы загнала этого мерзавца в угол.

Но он выкрутился наилучшим образом! Он тотчас же сказал:

– Конечно, я ее знаю.

Выкрутился он тем более ловко, что на этом не остановился, а продолжал, не дав мне рта раскрыть:

– Это Паула, приятельница Марка. Конечно, я ее знаю.

Я отвернулась. Я была здорово зла на себя. Я злилась на собственную вечную подозрительность, готовность сражаться неведомо с кем, уверенность, что кто-то хочет меня одурачить. Сказать по правде, мне это самой смертельно надоело.

– А почему ты спрашиваешь? Откуда у тебя ее фото?

Я с тяжелым вздохом повернулась к Натану:

– Эта девица следит за нами уже несколько дней.

– Она за нами следит? С чего бы ей за нами следить? Что ты несешь? Следит, говоришь?

– Во всяком случае, она за нами наблюдает.

– Полегче! Полегче на поворотах! Следить и наблюдать – далеко не одно и то же. Совсем не одно и то же.

– Ты сказал, она – приятельница Марка. И давно она ходит в приятельницах Марка?

– Ты что, смеешься надо мной? Ну откуда мне знать? Марк болтается где-то с утра до вечера. А ты еще спрашиваешь!.. Будто не знаешь, какой образ жизни он ведет! Да, но вот куда это его заведет, это действительно вопрос! Такой беспорядочный образ жизни… Ты думаешь, он меня слушает?

– Ну а как ты с ней познакомился?

– Как я с ней познакомился? Ну, как такое происходит, подумай сама… Я встречаю ее на лестнице, вот и все. Ну и поскольку ходит она к моему родному брату, а я – как-никак человек воспитанный, то я здороваюсь с ней, спрашиваю, как дела. Вот как я с ней познакомился. И хватит об этом!

– Она живет у него?

– У меня она не живет, вот это точно.

Он был недоволен. Я ведь изводила его, да? Я сама это понимала. Однажды капля переполнит чашу терпения, и я знаю, кто будет в этом виноват. Но мужчины меня так разочаровали, вообще все. Как им доверять? Тот, кто дал мне жизнь, и тот, кто на мне женился, – оба жалкие подонки. Как же другие мужчины могут быть лучше? Поставьте себя на мое место. Что мне думать, когда два главных человека в моей жизни меня же и растоптали? Это ли не смягчающие обстоятельства?

Паула Консуэло Кортес-Акари… Я обещала держать язык за зубами. Эдуард, сообщивший мне сведения об этой девице, был любезно предупрежден о том, что, если хоть одно слово о моем демарше достигнет ушей Натана, кое-кто об этом пожалеет. Полагаю, он прекрасно все понял. С того самого дня, когда я застукала его в туалете в подвале (женский туалет на нашем этаже тогда был закрыт из-за ложной тревоги по поводу бомбы) с номером журнала «Хастлер» в руке, я могла из него веревки вить.